Вперёд в прошлое
Шрифт:
Когда я вошел через калитку металлических ворот, во дворе, под виноградником, сидело человек семь. Наши ребята и муж Лариски. Компания курила и попивала пиво, которое Деметрис доставил прямо с пивзавода, уверяя, что оно не фильтрованное и, поэтому, с ним надо быть осторожным: ноги держать не будут! Но какая здесь осторожность! Еще стояла духота, больше потому, что дворик был полит водою из шланга!
После бурной встречи, похлопываний по спине, шуток, не отличавшихся особой изысканностью, после первой кружки холодного пива я почувствовал себя прекрасно.
Никто
Мишка, Бергер работал в каком-то ядерном центре и сидел немногословный и снисходительный к прозаической беседе. Колька Атаянц пополнел. Он уже возглавлял какую-то базу по ремонту легковых автомашин.
Из беседки, в которой мы собрались, ожидая других, прекрасно была видна веранда. Мой взгляд почему-то возвращался к ней. Вероятно, потому, что такая же была и у особняка Джанет с ее министром. И когда на крыльцо вышла девушка в легком платье, я вздрогнул: заходящее солнце слепило глаза, и я не мог понять, кто к нам идет.
И только когда перед беседкой предстала Оксана, мы все вскочили и бросились ее обнимать!
Она не только не изменилась, она еще больше расцвела. Встряхнув густыми каштановыми с медным отливом волосами, обдав всех улыбкой лучезарной и чистой, она сразу же отпрянула от объятий и просто протянула вперед руки, разрешая пожимать их.
– Ну, ты, Данилина, даешь!
– присвистнул Колька, оценивающе оглядывая одноклассницу.
– Тебя на Мосфильм не приглашали? Да ты Фотеевой фору дашь на все сто!
– Да ну тебя, Колька!
Но все-таки Оксана зарделась. Ее взгляд наткнулся на меня, и она спросила:
– Вовка, ты, что такой худой?
– Вовка! Только Вовка ей нужен!
– засмеялся Колька.
– Его кормить некому! Слушайте, - обратился он к ребятам, - а не пора ли нам идти за стол?
И все ребята дружно встали и, понимающе оглядываясь, исчезли. Лишь Оксана и я остались под сводом из виноградных веток.
Мы присели. Круглый стол точно по диаметру разделил нас.
– Чего это они все?
– спросил я, прекрасно понимая ответ.
– Проголодались!
– засмеялась Оксана.
– Там все накрыто я и вышла, чтобы позвать вас.
– Ну, вот позвала...
– Хорошо, что ты пришел!
– Я, это самое, рад тебя видеть, - начал я путаться в словах.
– Я долго не видела тебя! Лет семь, наверное...
– Да, время бежит, - глубокомысленно заметил я.
Оксана смотрела на меня с полной безмятежностью.
Вот это воспитание! Именно так буднично мы встречались на практике, когда подходили к станкам, выделенным только для нас, в спецовках. На мне был черный халат. А девушка сшила себе аккуратненький сарафан. Наш трудовик Иннокентий Семенович, ставил нам задачи. Мы должны делать детали поочередно: я, допустим, на строгальном станке, а напарница - на фрезерном. Затем - наоборот. И в конце занятий мы сравнивали наши работы. У Оксаны шайбы, болты, другая мелочь выходила лучше, но она все перемешивала и делила к приходу Семеновича все поровну. Тот лишь вздыхал, поглядывая на девушку из-под очков. Так что оценки по практике у нас были одинаковые и, благодаря напарнице, отличные!
Неожиданно она положила на стол руку с раскрытой ладонью, на которой была гайка-барашек. Господи, это была наша 'дипломная' работа!
– Помнишь?
– спросила она.
– Конечно!
– я протянул руку.
Мы сплели свои ладони.
Оксана еле слышно приветствовала меня:
– Со встречей, строгальщик!
– Привет, фрезеровщица!
И сразу же с укором:
– Ты, почему не отвечал на мои поздравительные открытки?
– Открытки? Я ни одной не получил! Нет, кажется, было несколько...
– Я посчитала, было отправлено 57 штук.
– Ну, да?
– Ты хоть вспоминал нашу практику?
– Не без этого... Но, знаешь, два года в армии, работа, заочный университет.
– Да еще семья?
– Ага, семья!
Не смотря на иронию в голосе, Оксана смотрела на меня спокойно. Она общалась со мною так, словно это была репетиция в драмтеатре. Не хватало режиссера, чтобы он крикнул: 'Больше страсти, энергии, чувств, в конце концов! Ну, что ты, Данилина, в баню пришла и ищешь свободную шайку?' Хотя, на самом деле, подобное кричал отец Лариски, физрук Федор Миронович, когда мы играли в баскетбол. Он кричал: 'Вы что, в Гаже все побывали, борща объелись?!' Я до сих пор не понимаю, причем чисто туркменский в те времена поселок Гажа и борщ?
– Данилина, Степанов! Все собрались!
Это нас вернула к действительности Лариска, которая уверяла, что Оксана 'горевала, когда ты женился'.
За столом нам оставили два места рядом. И когда я присел рядом с ней, то показалось, что она напряжена, хотя всегда была душой общества: весела, отзывчива на шутки, интересные новости.
Прошли первые тосты, мы вставали и тянулись фужерами с шампанским друг к другу. Снова садились и предавались воспоминаниям, смеялись, над сценками, что происходили с нами в школе, смеялись над страхами перед строгими учителями, и после нескольких тостов умиленно разглядывали друг друга, думая, а что изменилось? Ничего!
Но многое изменилось.
Я был другим, неудачный опыт семейной жизни превратил меня в циника и, вероятно, в женоненавистника. Оксана чувствовала эту отчужденность и неожиданно спросила: 'Ты помнишь, как мы расстались?'
Я помнил. Стройную, с гордым профилем, но растерянной улыбкой, я провожал ее в аэропорту, она улетала в Ташкент вместе родителями. Отца, подполковника КГБ переводили туда на новое место службы, а моя напарница, получившая квалификацию строгальщицы-фрезеровщицы, поступала в ТашИИТ...