Впереди разведка шла
Шрифт:
Но долго предаваться унынию не пришлось: комбриг полковник Григорий Петрович Барладян в беседе пообещал, что при первой же возможности переведет в разведроту, а пока нужно принять взвод автоматчиков в батальоне капитана Субботина. Этот взвод является и нештатным взводом разведки.
— С Семеном Михайловичем вы обязательно сработаетесь,— сказал на прощание полковник Барладян.— Мужика этого война тоже с песочком перетерла. Храбр, справедлив, военное дело знает здорово. Сам из Удмуртии. Ну, желаю удачи...
Потом я многое узнал о нашем новом командире бригады. Полковник Барладян, молдаванин, семнадцатилетним юношей добровольно вступил в ряды РККА, служил в 45-й стрелковой Краснознаменной дивизии, которой командовал герой гражданской
С первых дней войны — он на самых горячих точках в должности командира полка. Оправившись от тяжелого ранения, попал под Сталинград. И вот теперь он — наш комбриг.
Григорий Петрович никогда не терял присутствия духа, знал и ценил рядового солдата, его возможности и способности, часто напоминал подчиненным: «Мой последний кусок хлеба — и твой кусок, моя последняя капля во фляжке — и твоя, твой последний патрон — и мой патрон»...
...Прибыв к месту назначения в мотострелковый батальон капитана Субботина, я принял взвод, который оказался весьма разношерстным по составу. В большинстве же своем люди попались покладистые, не роптали на трудности. Занимались мы по восемь-десять часов в сутки, и казалось, что под Ростовом у населенного пункта Чалтырь не осталось ни одной высотки, ни одной балки, которые бы не исходили, не исползали по-пластунски мои солдаты. Все отчетливо понимали — впереди серьезные, жестокие бои и их надо встретить во всеоружии.
Крушение «Миус-фронта»
Над Сталинградом еще не рассеялись горячие туманы и не застыла кровь на городских камнях, еще ржавчина не прихватила на волжских плесах вражеские каски, а для гитлеровцев уже близился новый, роковой этап поражения. Неприятель, однако, был еще силен и нахрапист.
Наше внимание было приковано к тонкой голубой ниточке на карте — Миусу.
Чудное название реки старожилы объясняли так: когда венценосная «матушка-императрица» разогнала Запорожскую Сечь (оттуда тянутся корни и моих предков), повалил казачий люд с Днепра в эти места. Вышел на крутой берег атаман чубатый и усатый, посмотрел на петляющую реку, крутнул свой длинный ус и молвил: «А ця рiчка, як мiй ус!». Подхватили казаки это «мiй ус», да так и нарекли реку — Миус. При взгляде на карту казалось, что ее можно спокойно перейти вброд или переехать без особых трудностей. Но так только казалось...
Враг мертвой хваткой вцепился в Донбасс — нашу «всесоюзную кочегарку». Около двух лет немцы укрепляли миусский рубеж, окрестив его «стальным валом», о который должна разбиться могучая волна нашего наступления. Вал этот тянулся по правому, высокому берегу речки и достигал берегов Азовского моря.
Советским войскам противостояли мощные линии обороны, связанные между собой бесконечными ходами сообщения, траншеи с глубокими «лисьими норами», выдвинутые вперед, цепи дотов и дзотов по всему фронту и в глубину, пулеметные гнезда и гнезда подвижной артиллерии. Минные поля прикрывали подступы к немецким позициям. За ними в шесть рядов стояли проволочные заграждения, в том числе петли, чтобы ловить атакующих за ноги. Дальше шли витые волны спиралей Бруно, многочисленные сигнальные провода, ямы-ловушки... Были здесь и «крабы» — кочуючие глухие доты, представлявшие собой металлические или железобетонные колпаки обтекаемой формы, снабженные особой аппаратурой для регулирования поступления воздуха; были переносные броневые щиты, которыми снабжались немецкие пехотные роты...
Все это дьявольское нагромождение войск и техники, врытой в землю, забетонированной, ввинченной в камень, называлось «Миус-фронтом» — «новой государственной границей рейха».
Для обороны «Миус-фронта» Гитлер создал специальную 6-ю
Вот с этим «двойником» мы и готовились схватиться.
Конечно, обо всем, что сказано выше, мы тогда не знали, но всем нутром чувствовали — летняя страда будет довольно жаркой.
...Дни, заполненные боевой учебой, летели довольно быстро. Кажется, только вчера оседали под напором солнечных лучей ноздреватые сугробы на полях, струилась мягкая теплынь по долам и буеракам, налитым мутной вешней водой. А теперь навалилось лето — жаркое и сухое. Ковыль, сожженный зноем, стал совсем пепельным, только в балках и поймах зеленел тростник да кудрявились непролазные лозняки. Лишь ночью духота чуть спадала — темень была тепла и душиста,— в народе говорят: «До Ильина дня в сене мед». А утром снова — пот в три ручья, обмундирование хоть выкручивай.
В начале июля в нашем корпусе произошло волнующее событие: соединению передавалась танковая колонна «Донской казак». Митинг, организованный по этому поводу, показал, насколько высок дух гвардейцев, их непоколебимая готовность громить заклятого врага. Мы еще раз почувствовали, с каким напряжением трудится тыл, отдавая все для быстрейшего разгрома врага.
Среди делегатов был и старый колхозник Иван Петрович Шелудыко с хутора Фролов. Подсчитал он свои личные тысячи, да и пошел с подписным листом по куреням собирать деньги на колонну. Теперь Иван Петрович гладил заскорузлой ладонью броню танка и приговаривал: «Пусть слава наших машин разнесется далеко, и выполнят они святое дело».
— Трудящиеся области, — сказал секретарь Ростовского обкома партии Д. И. Майоров, — построили эти танки на свои скромные сбережения и с радостью передают их вам, в ваши надежные руки.
Взволнованно и горячо говорили затем донбассовец старший лейтенант Харченко, старшина Аржаных. Командир 2б-го танкового полка майор Рой, приняв боевые машины, подошел к Знамени части, опустился на колено, чеканя слова, произнес:
— Мы клянемся, что не пожалеем своей крови, своих горячих сердец для победы над врагом. Для нас не будет покоя до тех пор, пока хоть один фашист топчет поганым сапогом нашу священную землю.
— Клянемся! — прокатилось волной над алым полотнищем, над строем сверкающих краской «тридцатьчетверок» с надписью на башнях «Донской казак».
После митинга молодых коммунистов, комсомольских активистов и агитаторов собрал начальник политотдела бригады полковник Парфенов.
— В этих местах,—сказал Владимир Александрович, — враг не раз ощущал на своей шкуре сокрушительные удары. Осенью сорок первого здесь крепко побили танковую армию Клейста. Тысячи отборных солдат нашли могилу на донской земле. Операция «Эдельвейс» с треском провалилась. Без оглядки удирал Клейст и в прошлую зиму с Северного Кавказа, вновь спрятавшись за неприступный «Миус-фронт». Сейчас перед нами новая армия — шестая. В предстоящей операции надо сделать так, чтобы и «мстителей» закопать на Миусе, а также усмирить танковое зверье генерала Макензена. И эта трудная задача нам вполне по силам. Хочу, чтобы вы сказали об этом бойцам, офицерам, обязательно напомнили о боевых традициях корпуса, бригады, мужестве и героизме гвардейцев, не раз смотревших смерти в глаза. Врагу не удержаться ни за какой стеной, будь она каменной или железной!..