Впереди разведка шла
Шрифт:
До Насаи оставались считанные километры, когда немцы вдруг бросились в контратаку. Впереди танки, сзади короткими перебежками наступали автоматчики.
И завертелась огненная карусель: над землей летели рои пуль, ухали гранаты, лихорадочно стучали «дегтяри» и МГ, азартно подскакивали от выстрелов выдвинутые в боевые порядки противотанковые орудия.
Автоматчики стали рассыпаться по полю, просачиваться к штабу бригады.
Я старался ловить в прицел тех, кто поближе, чтобы наверняка. Николай Багаев швырял гранаты,
— Бей рыжую сволочь!
Рядом короткими точными очередями из «пэпэша» подсекали немцев Семен Ситников, Иван Пиманкин, Антон Глушков, Федор Молчанов, Николай Петровец, Михаил Иваника, Алексей Рой...
Пыл наступавших охладили, но на нас неожиданно набросились «мессеры». Два бронетранспортера вспыхнули, как сухой хворост. Слева и справа рвались бомбы, во все стороны летели комья грязи, удушливый дым выворачивал внутренности.
Я прихватил с собой двух разведчиков и побежал к штабным машинам. Туда удалось прорваться нескольким гитлеровцам. Дошло до рукопашной.
На Ермолаева набросился дюжий немец с винтовкой наперевес. Угрожающе сверкнул штык... Семен ударил солдата лопаткой по руке, и тот выронил винтовку. Поднять не успел: Петр Алешин свалил гитлеровца ударом приклада. Туго бы нам пришлось, если бы не подоспели на помощь мотострелки капитана Нехаева.
Поздно ночью немцев все-таки выкурили из Насаи, но заплатили мы за это дорогой ценой.
Встретил после боя Владимира Иванова. Он был мрачнее тучи. Потерял прекрасного офицера лейтенанта Харитонова. Не уберег! Да и как уберечь, если тот сознательно пошел на смерть ради общего святого дела.
А случилось вот что. В проеме за виадуком на шоссе притаился «фердинанд». Стоило показаться нашему танку, как тут же звучал выстрел. Ни пройти, ни проехать. Выход был один: закрыть проем. Но как и чем?
Вызвался командир танка Харитонов. Он приказал экипажу выйти из машины, сам сел на место механика-водителя и рванул вперед. Самоходка выстрелила в тот же момент, как танк появился в проеме виадука. Машина Харитонова загорелась, но ее стальная масса закрыла для гитлеровцев выгодную позицию. Наши бойцы устремились дальше...
Настигла здесь смерть и механика-водителя Толстоусова. Сотни километров прошел он на своей машине «Латышский стрелок», а тут не удалось обмануть костлявую...
Среди многих погибших оказались офицер связи корпуса майор Молчанов, парторг 1-го батальона старший лейтенант Дрогль, разведчик рядовой Карябин. Тяжело ранило сержанта Фица. Отправили в медсанбат и майора Козлова — он еле выбрался из-под перевернутой машины. Не стало и нашего любимца, начальника политотдела бригады подполковника Герасименко. Во время бомбежки он находился на позиции минометчиков... Гроб с телом Герасименко был отправлен на Украину, в Черкассы.
Дьер, стоящий на реке Раба, также оказался крепким орешком. Требовалась добрая кувалда, чтобы расколоть его, так как и здесь вся местность перед городом была изрезана траншеями, ходами сообщения, противотанковыми рвами. Для их сооружения гитлеровцы использовали густую сеть мелиоративных каналов. Не так просто было перешагнуть и Рабу. Захваченные разведчиками «языки» прямо заявляли, что форсирование реки — задача неосуществимая. Гитлеровцы взорвали мосты, разрушили переправы, заминировали броды.
...Посылая в разведку младшего лейтенанта Николая Доброву, я испытывал какое-то недоброе предчувствие. И, к сожалению, оно не обмануло... Увлекшись скоростью, Доброва не заметил засаду: на полпути к Дьеру из развалин мельницы по броневику ударил фаустник. БА-64 запылал, потом взорвались бензобаки. Водитель Григорий Беляев так и не успел выскочить из машины. Тяжелые ожоги получил и командир взвода, обгорел так, что даже расплавился орден Красной Звезды. Ординарца Добровы ефрейтора Николая Петровца, который сидел на запасном колесе, отбросило ударной волной. Ему продавило лоб, вырвало икры на ногах, обожгло губы... Ранило лейтенанта Касумова.
Из всех командиров взводов у меня остался только лейтенант Григорьев.
Бой у Дьера оказался последним и для командира 5-й мехбригады полковника Якова Ивановича Проценко.
Да, обильную жатву собрала война на венгерских полях...
Уже после войны я узнал такую цифру: здесь погибло более 140 тысяч воинов, как писалось в похоронках, «верных воинской присяге и проявивших мужество»... Их было бы гораздо меньше, если бы Верховный действовал, не исходя «из политических соображений», а вник в реальную, довольно сложную обстановку.
Здесь уместно сделать небольшое отступление и поведать об одном примечательном, на мой взгляд, разговоре между Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным и командующим 2-м Украинским фронтом маршалом Р. Я. Малиновским. Разговор этот состоялся по ВЧ накануне наступления 46-й армии на Будапешт, начавшегося, как уже отмечалось, 2Э октября.
Верховный Главнокомандующий:
— Необходимо, чтобы вы в самое ближайшее время, буквально на днях, овладели столицей Венгрии — Будапештом. Это нужно сделать во что бы то ни стало. Сможете ли вы это сделать?
Командующий 2-м Украинским фронтом:
— Эту задачу можно было бы выполнить дней через пять, после того, как к 46-й армии подойдет 4-й гвардейский механизированный корпус. Его подход ожидается к 1 ноября. Тогда 46-я армия, усиленная двумя гвардейскими механизированными корпусами — 2-м и 4-м,— смогла бы нанести мощный, совершенно внезапный для противника удар и через два-три дня овладеть Будапештом.
Верховный Главнокомандующий:
— Ставка не может предоставить вам пять дней. Поймите, по политическим соображениям нам надо возможно скорее взять Будапешт.