Впереди вражеский берег
Шрифт:
«Шорти должен появиться с минуты на минуту».
Шорти — Коротышка — был одним из летчиков-испытателей, и прозвище было оправданным, так как его рост составлял всего 5 футов 6 дюймов.
Позади нас, за колючей проволокой, окружавшей полигон, патрулировал полисмен, который должен был отгоня|ь прохожих. Никто больше не знал, ради чего проводились испытания. Возле нас стояла кинокамера на треноге, и скучал оператор. На воде, в 100 ярдах от берега, прыгали на воде два белых буйка. Это была точка прицеливания. На песке сохла небольшая шлюпка, возле которой дремал флотский лейтенант. Он был гордым командиром этого грозного корабля Королевского Флота. В его обязанности входил
Затем со стороны солнца появились два «Ланкастера». Они шли низко над водой, и жуткий рев их моторов полностью разрушил очарование мирного утра. Один самолет нес кинокамеры, а второй наши мины. Створки бомболюка были сняты, и мы ясно видели мины, раскрашенные в черный и белый цвета. Они казались достаточно крупными даже на фоне массивного черного корпуса «Ланкастера». «Ланк» Шорти Лонгботтома пошел вниз. Теперь он летел на высоте 150 футов со скоростью около 270 миль/час. Мы видели, как он выровнялся и лег на боевой курс, затем взял чуть вверх, чтобы удержать нужную высоту. Мы напряженно следили за ним. Джефф стоял радом с Бобом, насторожившись, как кот, учуявший мышь. Зажужжала кинокамера. Я поднял к глазам бинокль. В этот момент мина медленно пошла вниз. Мне показалось, что она падает бесконечно долго, потом раздался глухой удар и взлетел огромный фонтан брызг. Через минуту мы узнаем, верны ли расчеты Джеффа, или мина не выдержит. Какое-то время мы не видели вообще ничего, кроме столба воды, который едва не ухватил самолет за хвост. А затем все стихло, и мы увидели. Огромная мина совершила последнее погружение, расколовшись на 6 кусков.
«Разбилась», — мрачно сказал Джефф.
Я не сказал ничего. Я знал, сколько трудов приложил он, чтобы создать эту мину, сколько часов провел за столом и чертежной доской. И все напрасно. Следует ли как-то изменить конструкцию мины? Или неверна сама идея? И что делать дальше?
Джефф добавил:
«Все говорили, что это не сработает. Они убеждены, что мина слишком велика и тяжела, но я им докажу. У нас в ангаре лежит еще одна. После обеда мы укрепим ее, а вечером проведем новые испытания».
В нашем секретном ангаре после обеда закипела работа. Мину укрепляли стальными листами, чтобы она не развалилась при падении в воду. Маленький человечек в очках ходил вокруг взмокших летчиков, которые не представляли, для чего предназначена эта штука. Они даже не смогли перекусить и работали без перерыва, как на пожаре. Только в 5 часов вечера они смогли облегченно вздохнуть и разогнуть спины. Мина была готова.
Ранним вечером мы опять стояли на берегу и ждали. Джефф был полон надежд, так как думал что усиленный корпус спасет мину. Мы только что осмотрели расколовшийся снаряд. Судя по всему, удар был настолько силен, что не выдержала оболочка. Мы укрепили оболочку полудюймовыми листами, и этого должно было хватить.
Затем снова появились самолеты, и все повторилось сначала: аккуратный заход и огромный всплеск. Затем Матт, который пилотировал бомбардировщик, заложил пологий вираж, чтобы посмотреть, что там получилось. Но мы смотрели не на него, а на осколки разбитой мины, которые вылетели из воды, словно летучие рыбы. Затем бурлящая вода успокоилась, и наступила тишина.
Джефф внезапно вздохнул: «О боже». Я подумал, что его сейчас хватит удар, но вскоре он успокоился. Он вообще был достаточно хладнокровным человеком, и пока мы возвращались на базу, он уже начал обдумывать свои дальнейшие действия. Такого человека было нелегко вышибить из седла.
Но самое скверное ждало нас впереди. Мы с Бобом взяли одномоторный самолет и полетели назад в Скэмптон. Когда мы летели на высоте 300 футов над Маргетом, мотор отказал. Когда у вас отказывает один из четырех моторов «Ланкастера», особо беспокоиться не о чем. У вас остается в запасе еще три мотора. Но когда это происходит на одномоторном самолете, неумолимая сила тяжести начинает тащить вас к матушке-земле. Поэтому мы начали падать. Где-нибудь в сельской местности даже в этом не было бы ничего страшного, но здесь… Все вокруг было заплетено колючей проволокой и утыкано заграждениями, чтобы не могли приземлиться германские планеры с солдатами. Мы оказались в ловушке.
После того как самолет разлетелся на кусочки, а мы оказались вывалянными в пыли, к нам подбежал полисмен, чтобы поинтересоваться, не разбились ли мы. Его слова я запомню навсегда:
«Я думаю, они начинают учить таких молокососов летать слишком рано».
Затем он отдышался и заявил без тени юмора:
«Я рад видеть, что наши заграждения работают отлично».
Мы согласились и похромали на аэродром.
Тем временем в нашей эскадрилье возникла серьезная проблема. Только теперь мы сообразили, что перед нами стоит задача: научиться летать с неслыханной ранее точностью. Мы должны были держать высоту ровно 150 футов, иначе весь проект провалится. Сначала было предложено подвесить к самолету груз на тросе длиной 150 футов. Когда самолет спустится к воде и груз попадет в нее, машину встряхнет, и пилот будет знать, что находится на требуемой высоте. Однако этот метод оказался неудовлетворительным, так как груз имел привычку волочиться позади самолета, а не висеть отвесно.
И мы принялись учиться измерять высоту. Для этого мы сажали двух человек на склоне холма над озером, вручив им специальный инструмент для измерения высоты полета самолета. Один за другим мы пикировали к воде, чтобы узнать потом, были мы правы или ошибались. Днем все шло нормально, зато ночью у нас ничего не получалось. Но как-то раз проблема была решена. К командиру авиагруппы пришел один из ученых, мистер Локпейсер, и заявил: «Я знаю, как вам помочь». Его предложение было старым и использовалось еще в прошлую войну. Он предложил установить на обоих крыльях самолета прожектора. Их лучи были направлены вниз и должны были пересечься на поверхности воды, когда самолет будет находиться на высоте ровно 150 футов. Пилот мог видеть эти световые пятна, и когда они сливались в одно, это означало, что достигнута нужная высота. Все выглядело очень просто, и я рассказал об этом своим парням. Но первыми словами Спэма были:
«Я мог предложить то же самое. Прошлым вечером мы с Терри посетили одно шоу. Когда начали показывать стриптиз, два прожектора освещали сцену и девушку на ней. И меня осенила эта же идея».
Я ответил:
«Хватит о стриптизе. Ты, Генри, бери самолет и лети в Фарнборо. Я знаю, что сейчас выходные, но не обращай на это внимания. Пусть тебе поставят два сигнальных прожектора: один на носу самолета, другой в хвосте. Как только все будет готово, возвращайся и проделай несколько заходов над аэродромом».
Работать в Фарнборо умели, и Генри вернулся уже на следующий день. Он поднял самолет в воздух, а я стоял на аэродроме и следил за ним. В сумерках он несколько раз пролетел над аэродромом, и два ярких луча прожекторов скользили по земле. Огромный самолет летел так низко, что мне казалось: если он даст хотя бы небольшой крен, то врежется крылом в землю. Это выглядело жутковато, но когда Генри приземлился, то сказал, что держать высоту оказалось очень просто. Одновременно он предложил, чтобы за высотой следил штурман, а пилот полностью сосредоточился на управлении самолетом.