Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины

Веденская Татьяна

Жене же, напротив, совершенно все равно, в какое платьице Лада одета и одинаковые ли у нее носочки. С красными от недосыпа глазами, мечтающая о том дне, когда сможет снова выйти на работу, Женя всегда рада сбагрить Ладу кому-то хоть на пару часов.

– Ты же так хотела никогда больше не оставаться в одиночестве! – иронизировала Нонна, теперь уже не просто подруга, а крестная мать Ладушки.

– Одиночество? О, я тебя умоляю. У меня в ушах звенит от ее криков. «В обеих, между прочим, ухах», как у домомучительницы из Карлсона. Голосом

Ладка явно пошла в Ваньку! – мотала головой Женя.

– Или в Аньку, – вздыхала Нонна, принимая крестницу на руки.

Да уж, поводов для вздохов хватало. Нонна и все остальные постоянно воевали с Ванькой по поводу того, как надо и как не надо воспитывать ребенка. К примеру, Нонну чуть обморок не хватил, когда она увидела, как Ванюшка делал с Ладой гимнастику для малышей.

– Ты же буквально подвешивал ее за ноги головой вниз! – Нонна сверлила его взглядом, взывая к совести.

– А Оладья хохочет, – пожимал плечами Ванька.

– Сам ты – оладья! – рычала Женька. Ванькины глаза тоже были красными от недосыпа. Он устроился работать охранником по ночам. Женя лично была просто уверена, что он таким образом выскользнул из цепких Ладкиных ручонок по крайней мере на ночное время.

– Небось дрыхнешь там, у себя на посту, – ворчала она.

– Ага, конечно! – обижался Ваня. На самом деле он мог бы на посту и поспать, но, придя из армии, Ванька вдруг с невероятным упорством взялся за учебники по программированию. Работа охранника, понимаешь, не удовлетворяла его амбиций. Ну что ж… Мечты-мечты. Лично Нонна сомневалась в том, что у Вани хватит усидчивости, чтобы чего-то достичь. В самом деле, он же – не Олеся!

Так уж получалось, что из всех них единственным человеком, который действительно хотел чего-то до умопомрачения, всегда была Олеся. Никто не знает, как она рождается, эта испепеляющая страсть, толкающая человека под локти, под колени, заставляющая делать все, что угодно, лишь бы приблизиться к желаемой цели. Но она горела как свеча, и свет от этой свечи становился все ярче с каждым днем. Ее премьера прошла без особого шума, но через полгода вдруг вернулась к ней рикошетом – неожиданно ей присудили премию за лучшую женскую роль.

Олеся к тому моменту уже почти забыла о том, как бегала голой по крыше, как почти целый год жила на одних только йогуртах. Она снималась в своих двух сериалах, была полностью в них погружена и сводила с ума Максима, репетируя перед зеркалом в коридоре. Ее стали узнавать. Это бесило мужа еще больше, а Олеся переживала из-за того, что ежедневный грим портит кожу.

Ей предлагали проекты. Она всерьез раздумывала над предложением сняться в «Последнем герое», но склонялась к тому, чтобы отказаться: тяжело это, причем и физически, и морально. И к тому же придется на время оставить другие проекты. Еще у Олеси завелся собственный агент, и на тумбочке лежало четыре непрочитанных сценария фильмов, где ее бы

хотели видеть звездой или в крайнем случае в роли второго плана. Но премия – это было что-то из области фантастики.

Олеся держала ее в руках и думала о том, что ожидала чего-то более тяжелого, весомого – не эту странную пластмассовую фигурку. Стоя на сцене, Олеся буквально чувствовала горящий взгляд своего мужа, прикованный к ней. Сойдя со сцены, она не знала, что ему сказать и куда деть статуэтку. В маленькую сумочку премия не влезала.

– Я не могу в это поверить, – прошептал Померанцев на ушко своей жене. – Лучшая женская роль? Ты?

– Думаешь, я с кем-то переспала ради этого? – усмехнулась Олеся.

– У этого жюри просто ужасный вкус, – пожал плечами Померанцев. – И потом, обнаженка и трагедия – как раз то, что все они любят. Самое ужасное…

– Что? Что самое ужасное? – Олеся смотрела на своего мужа, до сих пор не понимая, что же именно удерживает их рядом друг с другом, таких бесконечно разных. Померанцев хмурился.

– Все эти люди – они знают тебя под моей фамилией. Тебе эту премию дали под моей фамилией? Почему ты не оставила себе свою? Многие актрисы так делают. Но не ты.

– Я и в страшном сне не могла представить себя знаменитой, – пожала плечами Олеся, позируя около фонового плаката мероприятия.

– Начинаю жалеть, что в свое время не взял себе псевдоним. А теперь мы появимся в хронике. Вообрази: известная актриса Олеся Померанцева и ее муж! И ведь это буду я – «и ее муж». Фантастика!

– Думаешь, мы появимся в хронике? – улыбнулась Олеся как раз в тот момент, когда Максим Померанцев, серьезный человек, не ищущий дешевой славы, вздрогнул от вспышки очередного фотоаппарата.

Журналист и Актриса, красивая пара, идеальный кадр для журнала в раздел светских новостей. Она – в длинном платье и на безумно высоком каблуке, этому приему она научилась у Леры. Он – красивый, но немного усталый, в бежевом свитере, чуть старомодном, но наилучшим образом оттеняющем его лицо. Они танцуют танго, не сводя друг с друга глаз. Выглядят такими счастливыми.

– Не надо было на мне жениться, и была бы цела фамилия, – пробормотала Олеся с улыбкой. – Кстати, Максим, ты отлично смотришься в роли «плюс один».

– Подожди, дай мне только добраться до дому, и увидишь, что я сделаю с тобой за это «плюс один», – прошептал он с угрозой, отвечая не менее чарующей улыбкой. Олеся почувствовала, как его ладонь сжала ее локоть.

– Не могу дождаться! – Она приняла бокал шампанского из рук проходящего мимо официанта и тут же выпила до дна.

– Мне нравится твоя премия. – Максим многозначительно кивнул на торчащую из Олесиной сумки статуэтку. – Думаю, ее можно использовать… в нашей личной жизни.

– О! Нравится? Держи! – Олеся протянула мужу сумочку, практически швырнула ему. Он рефлекторно подхватил сумку. – Мне нужно в туалет.