Врачебная тайна
Шрифт:
— Аоа эна ээ адо?! — заорал на меня Поваренок. Акустика в варочной была отвратительная, да у него еще дикция никудышная.
— Аоа эна! — в тон ему гаркнул я. — Воду кипячу за тебя, алкоголика!
— Борзый, что ли?!! — изумился моей наглости подмастерье местного ада и, обогнув котел, кинулся ко мне. Думал мне пинка отвесить, типа каратист. Однако ногу его я поймал, поддернул кверху, и бедолага рухнул спиной на кафель. То, что затылком ударился, — ничего. Голова у него нынче мягкая была, как сися, по выражению одного знакомого.
— Ах, ты, сука! — завопил Поваренок и снова попытался наскочить
— Не сука, а кобель, в крайнем случае, — поправил я его, хватая за грудки и впечатывая спиной в котел. Даже испугался! Испорчу оборудование, оставлю народ без завтрака, меня самого съедят!
Отлепив «петушка» от котла, отшвырнул его от себя подальше.
— Ну, все! Песец тебе! — Оглядываясь, он отступил к поварской бытовке и скрылся за дверью. Полярная лисица являлась популярным зверьком в части. Среди домашних животных на слуху были «козел» и «бараны» (во множественном числе). Из птиц наиболее популярен — дятел. Впрочем, в учебке связи, где все долбят морзянку, это неудивительно.
Я уставился на дверь в ожидании, что сейчас из-за нее высыплет мафия, чтобы всыпать мне хорошенько. Уже представил себя перекатывающимся с боку на бок по жесткой плитке в то время, как меня пинают слева и справа тяжелыми кирзовыми сапогами. Главное, поскорее принять позу эмбриона, прикрыть голову локтями, — учил опыт потасовок на танцплощадке… Однако вышел один лишь Повар. Этот зверь был покрупнее, нежели Поваренок, и пострашнее. Его пошатывало. Осмотревшись, Повар поманил меня рукой. Неудобно было отказывать. Отпечатав шаг, я приложил руку к пилотке:
— Товарищ сержант! Рядовой Смелков! По приказанию товарища старшины запускаю котлы, а тут какой-то неуравновешенный с кулаками бросается…
— Тс-с-с! — Повар приложил палец к губам. После чего громко икнул и, покачиваясь, отправился на выход. Перед дверью в страхе вытянулся служивенький, очевидно, охранявший ночной покой мафии от шального офицера. По идее все офицеры должны в своем городке спать давно, кроме дежурного по штабу, но мало ли что… Через некоторое время Повар тихонько пронес свое тело обратно в бытовку, аккуратно закрыв за собой дверь. Милейший человек!
Я подошел к постовому, угостил сигаретой, посочувствовал. На стреме стоять, мол, тяжелее, чем на тумбочке. Каждый норовит докопаться, выходя по нужде: «Смотри!» — дыша перегаром в лицо.
— Часто они так? — кивнул я на бытовку.
— Бухают? Бывает. А то и просто так засиживаются. Угораздило меня в одно расположение со старшиной попасть! Теперь таскает… А ты здорово рыжего приложил! Житья никому не дает.
Наша беседа прервалась из-за появления на пороге бытовки Атаманова со Шляховым. Старшина хлопнул сержанта по плечу, сказал: «Давай!» Шляхов исчез, но вскоре вернулся и, подойдя сперва к Атаманову, двинулся ко мне. В руке у него был какой-то сверток. Старшина что-то буркнул, Шляхов спрятал сверток за спину.
— Запустил котлы? — спросил он меня. — Пойдем со мной, дело есть.
Удивляться я не стал. Как неожиданно попал в варочную, так ее и покинул. Старшину с того момента не видел. С котлами, очевидно, дальше справились без меня.
Сегодня дверь бытовки была распахнута настежь, никаких следов пиршества, естественно, не углядеть. Атаманов сидел за столом, трезв, свеж, глаза смотрят холодно.
— Товарищ старшина! Рядовой Смелков по вашему приказанию прибыл!
— Сядь, — махнул рукой Атаманов. — Это ведь ты котлы запускал?
— Так точно, — подтвердил я. Атаманов все-таки был пьянее, чем казался, той ночью, — подумалось. — Некоторая амнезия имеет место быть. Он же со мной лично ночью разговаривал, как сейчас.
— Слышал уже, что случилось? Не знаю, что там у Шляхова, сердце больное было или что? Врачи разберутся. Все хорошо выпили… День рождения у меня был!
— Поздравляю! — сказал я.
— Спасибо! — криво усмехнулся Атаманов. — Не надо было ему догоняться!.. В общем, так, — принял решение старшина. — Все будем валить на покойника, ему теперь все равно. В шинок, скажем, он сам ходил. Ты не при делах. Понял?
— Так точно, — проговорил я, пораженный его благородством. На губу, и правда, не хотелось.
Из столовой я отправился в штаб, к замполиту. Мы с умом, честью и совестью нашей части были почти друзья. Спортгородок, который с Перепелкиным строили, поначалу смахивал у нас на деревню. В смысле потемкинскую. Опоры турников пришлось вкопать без фундамента. Цемент — не сигарета, его так легко не родишь, не имея возможности покидать часть, а у кладовщика Али Бабы в отсутствие прапорщика снега зимой не выпросишь. Стройматериалы экономил пуще, чем Повар харчи, готовя нам обед. Вот и пришлось врыть столбики просто так. Сроки поджимали, перед присягой ждали проверку. На беду, проверяющему взбрело на ум продемонстрировать свою форму. Спортивную — подполковничий мундир все и так видели. Снял китель, повис на турнике, хотел подтянуться. А дядька здоровый, с виду — больше центнера в нем! Турничок-то наш на сторону и поехал! Командир сделался красен как рак. «Шкуру спущу!» — орал потом. Да только что с нас взять? Мы даже присягу еще не приняли.
«Когда примете, из нарядов у меня не вылезете!» — пообещал нам с Серегой Шляхов. «Можно и не принимать», — не смог сдержать я свой язык. «Ты что, Смелков, долбанулся?» — даже испугался Шляхов. Эта стычка была у нас с ним далеко не первая. «Долбанутым надо быть, чтобы принимать присягу, когда тебе за это всякие ужасы обещают», — сказал я ему. И в этот же день оказался на ковре у замполита.
При виде холеного мужчины в мундире с иголочки первым делом подумалось, что в нашей дыре он надолго не задержится. В Москву, в Москву! В руках подполковник Гарбузов вертел мою анкету.
— Смелков Олег Викторович… Окончил Горьковский политехнический институт… Мать — преподаватель в университете… Отец — журналист…
«Есть еще дядя в главной военной прокуратуре, — мысленно продолжил я. — И отец, на самом деле, не рядовой журналист, а главный редактор горьковского «Рабочего».
— Значит, вы, Олег Викторович, не хотите присягу принимать?
— Что вы, товарищ подполковник! Я такого не говорил.
— Выходит, сержант Шляхов врет?
— Сержант Шляхов меня неправильно понял. Я сказал только, что могу не принимать присягу. Дело это добровольное. Извините, товарищ подполковник, неудачно блеснул эрудицией. Так напугал товарища сержанта…