Врачебные предписания
Шрифт:
Было раннее утро; после рассвета не прошло и двух часов. Солнечный свет пучками пробивался вниз сквозь ветки деревьев. Маккой, Кирк и Спок, сопровождаемые Мастером, брели по лесной тропе.
— Вы, люди, любите всему присваивать определения, давать имена, — задумчиво промолвило существо. — Скоро все вокруг будет как-нибудь называться.
— А нужно ли это делать, вы хотите спросить? — сказал доктор.
— Я считаю, что в этом нот никакого смысла, — ответил Мастер. — Никакому существу не требуется, чтобы вы изобретали ему имя. Ему это безразлично. Его истинная, природная суть и так всем известна. Разве этого не вполне
— Просто великолепно, — не удержался капитан, когда они вышли на следующую поляну, окруженную цветущими деревьями. Подобно складкам роскошной одежды спускались к земле ветви, усыпанные цветками, с лепестками прозрачными словно вода горного ручья. А почва под деревьями была усеяна золотистой пыльцой.
— Они прекрасны, — удовлетворенно произнес Мастер. — Как и само утро. А ваш корабль напоминает утреннюю звезду. Жаль с ним расставаться.
— На смену нам прилетят другие, — сказал Маккой.
— Но никто из них уже не будет первым, — грустно ответил эт. — Однако не обращайте на меня внимания. Память прошлого всегда окрашена печалью. А вы, по крайней мере, пробудете здесь еще неделю.
— Да, конечно, сказал Кирк. — Но я не помню, чтобы я говорил вам об этом. Может, кто-то еще проговорился?
— Нет, — ответило существо. — Просто вы должны пробыть здесь хотя бы еще неделю.
— Я должен? эт остановился.
— Конечно, вы должны, — подтвердил он. — Вернее, весь ваш корабль. Потому что я перенес вас в будущее примерно на неделю. После того, как я произведу точные измерения времени, я скажу вам конкретнее.
Кирк подумал, затем ответил:
— Да. «Энтерпрайз» еще должен ответить на тот мой запрос с поверхности планеты. Вот почему Ухура была тогда так озадачена.
— Это верно. И еще те молодые Клингоны, которых я тоже перенес в будущее, чтобы увидеть вашу реакцию на своих старинных врагов… Их тоже надо вернуть на корабль вовремя, — добавил Мастер. — Командир «Эккавы» пробудет здесь тоже около недели. Но мне кажется, что они с нетерпением ждут того дня, когда смогут улететь отсюда.
— Это ваша догадка? — спросил Маккой. — Или вы каким-то образом все это чувствуете?
— Думаю, что нет никакой разницы между первым и вторым, — задумчиво ответило существо.
Они продолжили прогулку, пересекая поляну и вдыхая чудесный аромат цветущих деревьев.
— Я хотел бы у вас кое-что уточнить, — обратился Кирк к Мастеру. — Помните, когда мы говорили — или будем говорить чуть позже на этой неделе — вы сказали, что сделали свой выбор. Или сделаете. Что за чертовщина! Совершенно запутался во временах!
Маккой рассмеялся. Мастер тоже издал свой низкий рокочущий звук, который уже давно был известен Кирку как смех.
— Скажите мне, сэр, — поинтересовался капитан. — Вы имели возможность побывать, увидеть и каким-то образом ощутить это будущее, поэтому должны были знать заранее, что мне удастся сохранить «Энтерпрайз» от разрушения в битве с пиратским кораблем.
— Нет, я ничего не знал. Но если бы даже каким-то образом мне и стало бы что-нибудь известно, то я все равно ничего бы вам не сказал, ибо при неблагоприятном исходе такое знание сделало бы вас скованным, что помешало бы вам защитить корабль. Или наоборот, неосторожным и самоуверенным — при результате благоприятном. Так что даже если бы я знал, то вряд ли посмел бы поделиться с вами этим знанием.
— Но вы ведь должны были знать это. Вы ведь на самом деле заглядывали в будущее!
— Это так. Но никто из нас не знает, что может сделать с нами настоящее. Надеюсь, вы меня понимаете. Настоящее — это практически все, оно важнее прошлого, ибо является его основой и колыбелью будущего — даже если вы сейчас находитесь в будущем. Настоящее очень опасно, пожалуй, слишком опасно, чтобы можно было отважиться ему мешать.
— Однако мы ведь живем в нем, — возразил Спок.
— Да, — согласился Мастер. — И это меня очень удивляет. Для меня пока остается загадкой то, как управляются некоторые другие миры. В любом случае, капитан, я рассказал вам ровно столько, сколько было необходимо для вашей успешной работы… Не больше, не меньше.
Они постояли у края поляны, там, где тропинка снова уходила в лес.
— Сэр, — обратился к эт Маккой. — Вы рады нашему появлению на вашей планете?
— Рад? Я бы но употреблял именно это слово. У вас когда-то родилась девочка, доктор. И вот она подросла и стала самостоятельно осваивать мир, полный тревог и опасностей, — как вы себя тогда чувствовали?
— Я волновался, — ответил Маккой. — Боялся за нее, переживал. И в то же время… — Он с трудом подыскивал нужные слова. — Давно ждал этого момента. Я много работал ради того, чтобы она выросла, стала наконец взрослой и самостоятельной женщиной, чтобы она была счастлива и добилась своего в жизни.
— Именно так я могу сказать и про себя, — произнес Мастер. — За минувшие несколько дней произошло очень многое. Орны начали в своей речи использовать слова, которые я никогда прежде от них не слышал: ваш язык обогатил их язык. Быть может, когда-нибудь кто-то из них выйдет в открытый космос вместе с вашими людьми. И лахиты сделались более болтливыми и открытыми. Но неизвестно, куда это может завести нас. Перемены есть перемены…
— Сэр, — сказал Кирк. — Не думаю, что вас теперь слишком часто будут тревожить всякого рода гости. Всего лишь несколько специалистов-лингвистов и других ученых. Мы не заинтересованы в разрушении столь совершенного мира, каким является ваша планета. После короткой паузы Мастер промолвил:
— Очень похоже на рай, вы это хотели сказать? А сколько таких «райских» уголков было разрушено и загажено вашими людьми? Пожалуй, немало. То, что вы озабочены этим, делает вам честь. Но не стоит уж так волноваться о судьбах идиллических существ где-то на задворках Галактики. Новости обладают свойством распространяться, порой, совершенно независимо от вас. Не будем вспоминать о людских грехах, все равно таких райских мест еще немало… Но благородно с вашей стороны волноваться о том, что ваша культура и ваш образ жизни могут вытеснить наши собственные. Сознаюсь, что вначале это тоже очень волновало и меня. Однако с тех пор многое изменилось, теперь я тоже отношусь ко всему спокойно. А если спокоен эт, вы тем более можете не волноваться. По моим оценкам, у вас слишком мало возможностей сделать нам что-либо неприятное или опасное, но их достаточно, чтобы обогатить нас… А наши три вида остаются только моей личной заботой. И лишь в далеком будущем, быть может, через тысячи лет вы сможете изобрести нечто такое, что повлияет на наш образ мыслей. Но это будет очень нескоро.