Врачу, исцелись сам!
Шрифт:
Считается, что вещи хранят энергию прежних владельцев, поэтому многие люди просто физически не могут пользоваться не то, что чьей-то старой одеждой, но и даже мебелью и, тем более, украшениями из камней. Существует теория, будто бы в кристаллах сохраняются какие-то энергетические влияния. Старые украшения считается возможным носить только в тех случаях, если это подарок дочери от матери или же преподнесенный любимым мужчиной. Говорят, камни хранят энергию их владельцев, поэтому носить чужие драгоценности опасно. Но наверняка существуют какие-то способы очистки. Раньше, говорят, драгоценности закапывали в землю, но не факт, что это помогает.
Однако, несмотря ни на что, женщины все равно будут жаждать бриллиантов.
И, самое главное, женщине не обидно. Драгоценности ей пригодятся, и в то же время не останется неприятного осадка, что ее купили, как возможно показалось бы, если бы ей просто заплатили деньги за секс.
В результате, она не чувствует себя обделенной.
Впрочем, Борисков знавал людей даже и постарше того восьмидесяти пятилетнего кашлюна. Один из них был известный разведчик (или, точнее, шпион?). Ему было уже аж девяносто пять. В годы войны он был связан с известной "Красной конторой". До сих пор нельзя было понять, был ли он разведчиком, то есть работал на нас, или же на гестапо, или же на тех и на других. Сразу же после войны "Смершем" было проведено специальное расследование, которое ни к чему не привело, хотя его все равно посадили. Была какая-то невнятная информация, что он, будучи связан с французским сопротивлением, сдал оттуда немцам нескольких человек. Любопытно, что он лично знал легендарного шефа гестапо Мюллера. О чем они говорили? В нашем представлении Мюллер это просто людоед. О чем можно было говорить с людоедом?
При всем том, что подготовка разведчиков, работающих за границей, перед войной была довольно слабая, он там успешно работал вплоть до окончания войны. Теперь он остался один, почти ста лет от роду, и никто уже никогда узнает, кто он был и за кого на самом деле. Он даже русским-то не был, а по легенде вообще считался то ли уругвайцем, то ли парагвайцем. Он хотел, точнее его родственники хотели, чтобы ему за прошлые заслуги непременно дали звание Героя
Советского Союза. Суть же дела состояла в том, что Герою ныне от государства положено довольно неплохое ежемесячное содержание.
Скорее всего, это был очень хитрый человек, который работал на всех одновременно. В той бессмысленной бойне он должен был выжить, и он выжил, несмотря ни на что.
Жизляй рассказывал, что у него однажды лежал с сердечной недостаточностью пациент из Прибалтики, который вообще был бывшим легионером СС. Жизляй в конечном итоге не удержался и вступил с ним в диалог и спор, упомянул и про Нюрнбергский трибунал, казалось бы, поставивший все точки над "и", на что ему бывший легионер ответил примерно так:
– Что вы мне про Нюрнбергский трибунал говорите, доктор! Для меня, что Нюрнбергский, что Гаагский – суть ничего не значат. Собрались победители и стали судить. Там, на таких судах, насудят так, как им скажут сверху. Или не так? Почему я должен свою жизнь оценивать с этим, ими же, победителями, созданным трибуналом? Знаете такую замечательную фразу: "А судьи кто?" Это что, Господь Бог его создал, этот трибунал? Я воевал потому, что ненавидел коммунистический режим, который отнял у меня все и погубил всех моих близких, и воевал я конкретно с ним. А с кем я еще должен был воевать? С немцами? Они-то как раз у меня ничего не отнимали и ничего плохого мне не сделали. У меня все забрали конкретно большевики. Мы тогда воевали вовсе не за немцев – мы воевали за себя, а это значит, к нам нужны и мерки другие. А победи немцы, ведь был бы совсем другой трибунал, например, Московский или Смоленский и судили бы там с той же помпой Сталина, Молотова, Хрущева и кучу их подельников. И представили бы массу доказательств их несомненной преступной деятельности. Мой родной брат сидел в Казахстане и рассказывал, что их после того, когда они высказали протест, поставили во дворе на колени, а охранник ходил и стрелял в затылок, кому считал нужным. Он что, лучше того немца, который стоял на вышке в Освенциме или где там еще? Гуманнее? Но его почему-то не судили. А почему?
Злобный был такой дед. Жизляй только рот открыл. Впрочем, деда подлечили и он благополучно выписался.
К этой самой истории можно было бы добавить и следующее. Однажды
Борисков осматривал одного немецкого старика явно из военного поколения, опять же с туристического лайнера, привезенного "скорой" с сердечным приступом. У него в левой подмышечной области был будто бы след от ожога, который в истории болезни так и обозначили, хотя он свое героическое прошлое никак не выставлял и удостоверение инвалида войны никому в лицо не тыкал. Дед тот был довольно крепкий.
Борисков что-то такое пытался вспомнить, ему когда-то говорили про такие вот шрамы, но точно вспомнил только уже когда старик ушел. Ему когда-то давно рассказали о том, что все члены СС имели подмышкой татуировку с руническим знаком. После войны, чтобы не иметь понятные неприятности, такие татуировки сводили, однако шрам оставался уже навсегда. Мог ли тот старик быть бывшим эсэсовцем? А если и был, то что? Является ли ныне преступлением служба в СС или в немецкой армии во время то войны? Существует ли и каков срок давности? Наполеон – он плохой или хороший? А Иван Грозный? Или уже всем все равно?
Еще наблюдался один пожилой человек с действительно странной судьбой. Он в войну был еще мальчишкой, – четырнадцать лет исполнилось в сорок первом, – и под призыв по этому не попал, а поступил в диверсионную школу Абвера для подростков-шпионов. Идея в общем-то была гениальная, которую и наши широко использовали: ребенок и подросток менее приметен и не вызывает чувства опасности в отличие от мужчины от восемнадцати и до сорока. Да и задача была простая: разведка, что где стоит и что где находится, и мелкие диверсии. Узнай в Смерше, что он там вообще учился, в любом случае ему было бы несдобровать: засунули бы в колонию, да и клеймо осталось бы в личном деле на всю жизнь. Поэтому он после войны взял чужие документы и даже никогда не писал в анкете, что вообще был на оккупированных территориях, да особо никто и не обращал внимания, поскольку в партию он вступать не собирался, как и не стремился работать на режимных секретных заводах. И еще сразу после войны он отслужил в армии, и это сыграло в его биографии свою очистительную роль. Детством никто никогда не интересуется, оно занимает в автобиографии всего-то две фразы: родился там-то, в таком-то году закончил школу. А вот далее уже подробнее, где служил, где работал, где учился, номер диплома…
Главное тогда было не высовываться. Иногда именно случайные проверки выявляли нежданное. Борисков вспомнил, что они как-то были на врачебной практике в одной из периферийных районных больниц. Одно время эта больница была образцово-показательная, ей тоже управлял главный врач, кстати, тоже грузин, человек в административном деле чрезвычайно талантливый. Все сотрудники его просто обожали. В больнице был сделан хороший ремонт, для сотрудников построена загородная база отдыха с баней и лодками. Все было очень хорошо, и вдруг его решили представить к званию Героя социалистического труда.