Враг (Изгнанники в плиоцен - 4)
Шрифт:
Вейко: Хорошо. Если только нейроны не усохнут от недостатка кислорода. Что бы ты хотел узнать?..
Хаген: Главное - моральный климат на корабле. Собираются ли родители применять силу? По-прежнему ли Марк будет действовать "в перчатках"? Намекни, что мы хотели бы знать, как он собирается использовать рентгеновские лазеры. О чем он ведет переговоры с королем и Элизабет... Думаешь, Уолтер откроет мне правду?
Вейко: Побойся Бога, Хаген. Откуда я могу знать? Он, как и Алекс, на нашей стороне, но...
Хаген: Я бы тоже был склонен доверять ему, если бы он не вел шхуну наиболее коротким маршрутом.
Вейко: Я уже пытался связаться с ним сегодня утром. Его бессонница замучила. Однако больших надежд возлагать не стоит. Я далеко не тот могучий дальновидец, каким был Джарроу.
Хаген:
Вейко: В лагере мы как в доме без стен. Торчим у всех на виду... Хаген, а что, если вместо фирвулагов к нам в гости пожалует Марк? Я знаю, что он неспособен пронести с собой оружие, но здесь оно ни к чему. Один легкий толчок - и целая лавина обрушится на головы альпинистов.
Хаген: Боже мой! Точно!.. На завтрашней летучке обязательно предупреди Бэзила и Блейна, чтобы все соблюдали максимальную осторожность.
Вейко: И?..
Хаген: Ты правильно понял - если он появится в лагере, стреляйте без предупреждения...
Ирена О'Малли принесла из подсобки стопку вымытых, еще усеянных каплями воды тарелок, плюхнула всю пирамиду на буфетную стойку, проверила электрокофеварку, потом решила сделать небольшой перерыв. Ей так хотелось узнать, удалось ли Вейко связаться с родными на "Кулликки". Она размашисто зашагала вверх по склону к небольшому возвышению, где на плоской скальной плите сидел младший Саастамойнен.
Было раннее утро, солнце только что встало за восточной седловиной. Холм, где расположился Вейко, круто обрывался в неглубокую широкую расселину - над ней окаменевшей волной застыла гигантская ледовая стена с кое-где нависшими огромными изумрудными глыбами; чуть выше и правее к восходу искрился и слегка светился огромный ледник Грессон, за которым вздымался в небо тупоугольный, затянутый тучами пик Монте-Розы.
Вейко, ссутулившись, сидел на камне - вокруг него по фирновому снегу стежками разбегались человеческие следы. Очевидно, не только он один поднимался сюда, чтобы полюбоваться вершиной... Сидел в позе лотоса, погруженный в забытье, опустив голову, и, словно медитируя, созерцал каменистый неровный откос, палатки, сосны; слушал, о чем рассказывало безмолвие, чем был полон эфир.
– Голова все еще болит, милый?
– спросила Ирена, приблизившись к мужу. Заметив, что завтрак не тронут, она спросила: - Тебе не понравилась каша?
– Все очень вкусно, Рена, просто я не голоден. Может, из-за высоты...
Она опустилась возле него на колени, прямо в низкорослую чахлую альпийскую траву - высокая, крепкая женщина с чудесными блестящими черными волосами, собранными в два смешных хвостика. Положив руку ему на плечо, она попыталась проникнуть целительным лучом в его сознание - очень хотелось избавить Вейко от боли, однако наткнулась на защитный экран, вернее, на крошево бессмысленных всхлипов и отчаяния.
– Что с тобой сегодня?
– спросила Ирена.
– Скажи! Скажи немедленно!..
Вейко закрыл глаза, но слезы продолжали литься.
– Хорошо, я скажу, рано или поздно ты ведь все равно узнаешь. Впрочем, все узнают.
– Да скажешь ты или нет?!
– Мне удалось связаться с Уолтером на "Кулликки". Отец сообщил... Случилось нечто ужасное. Хелейн Стренгфорд свихнулась окончательно и устроила жуткую резню на корабле. Десять дней назад... Она... Она... Марк в то время находился в путешествии, а на шхуне никто не предполагал, что все это может произойти. Что Хелейн взбесится... Ты знаешь, она всегда была такая скрытная... Одним словом, она начала убивать людей!..
Ирена судорожно сжала его плечо.
– Кого?..
– Отца Бари Даламбера. И обоих Кеогов - жаль, что не эту свинью и негодяя Ниала.
– Подожди... кого еще?
Вейко опустил голову - в его сознании с трудом всплыл список погибших: Фрида Синдер-Даун, мать Мативильды; Одри Труа, мать Маргарет и Ребекки Крамер; Изабель Лейтон и Алонзо Джарроу; Джон Хорват, отец Имры; Абдулкадир Аль-Махмуд и Оливия Уайли, родители Джасмина Уайли; Ева Сматс, приемная мать Кан Фокс-Ларош; Рональд Инман, Эверет Гаррисон, Гэри Иванс и...
Он снова заплакал.
– Прости, Рена, - Арки тоже... Она его ранила. Стейнбреннер сделал все, что мог, но ему далеко до Кеогов, те были отличные хирурги. К тому же на "Кулликки" нет регенерационного автоклава. Арки умер три дня назад.
Его сознание наконец полностью открылось, и она постаралась наполнить его целебной силой. Потом Ирена задумчиво сказала:
– Как странно... Я совсем недавно видела отца во сне. Долгий такой сон, яркий, цветной, все очень подробно, связно. Если так можно выразиться, что-то вроде короткого резюме из тех историй, которые он рассказывал мне, когда я была маленькой; из книг и тридифильмов, которые мы смотрели. Мы путешествовали во сне по Галактическому Содружеству, посетили колонии на планетах Волхиния и Хиберния, чтобы посмотреть, как живут наши дальние родственники, как они осваивают дикую природу. Затем вдруг оказались на Ривьере - планете, где отдыхают все жители Галактики. Оттуда мы направились в экзотические миры - увидели маленьких полтроянчиков и каких-то отвратительных существ, из которых капало что-то зеленое, повидали и высоченных гермафродитов с огромными желтыми глазами. Все они, несмотря на такие уродливые формы, были отменными оперантами. Мы познакомились с крондаками, совершенно такими же жуткими созданиями, какими их представляют в тридифильмах, побывали на сборище лилмиков и узнали, что эта раса так стара, что их прародители застали рождение Вселенной. В конце концов мы очутились дома, на Старой Земле, в Нью-Гемпшире. В Америке, где О'Малли и Петровичи работали когда-то на бумагоделательной фабрике. У них тогда еще были маленькие фермы... В двадцатом столетии... Мы осмотрели - представляешь, во сне!
– гору Вашингтон, откуда началось Великое Вторжение, заглянули в старый дом Ремилардов в Ханновере. Мы всюду побывали с отцом: и в домах наших дедушек и бабушек, и в школе, и в церкви, магазинах и ресторанчиках - и все так ярко, живо, волнующе. Даже дух захватило... Он был замечательный старик. Отец тебя очень любил, правда, никогда не говорил об этом. Все спрашивал, когда мы заведем маленького.
– Только не здесь!
– Я пыталась ему объяснить. Убеждала, что мы не должны больше верить Марку и его звездным путешествиям. Откуда нам известно, чем он там занимается? На дальних планетах... Может, хочет сбежать от нас. Он отказывался верить - точнее, не понимал, что я ему говорю. А теперь он умер... И все другие...
Вейко вытер лицо рукавом, потом вытащил расческу и пригладил волосы.
– А ведь у Марка не слишком много их осталось... соратников-то?.. Давай-ка подсчитаем. Шестеро, не считая Маниона, сильные операнты. Именно их мы и должны опасаться. Только Крамер и Варшава имеют детей, но эта старая леди упряма как ослица в своей преданности Марку. Не могу сказать того же о Крамере. Он на самом деле может заартачиться, если речь пойдет о судьбе Мардж и Бекки. Так, кто там на вторых ролях... Восемнадцать человек. Квин Фитцпатрик и Элисон Шервуд как операнты никуда не годятся, остальные вполне могут вписаться в объединенный метапсихический круг. И этот прямолинейный и тупой Бум-Бум Ларош!.. Он один стоит половины включенных в список.
– А Уолтер?
"Всему составу экспедиции срочно собраться под тентом. Срочно собраться под тентом!.."
– Слышишь, нас зовут, собрание начинается.
– Саастамойнен встал.
Когда они начали спускаться по тропинке к лагерю, где вокруг палаток стояли вездеходы, Вейко добавил:
– Я не хочу никого вводить в заблуждение насчет моего отца. Уолтер из того же теста, что и все остальные экс-революционеры. Они люди честные, прямые, но несколько... туповато-несгибаемые. Стоит оторвать Уолтера от Марка, он начинает жить своим умом, вроде бы даже начинает признавать нашу правоту - соглашается, что да, так жить нельзя. Однако, как только раздастся звук боевой трубы, как только Марк отдаст команду, он тут же вытягивается по стойке "смирно" и руку под козырек. Заметь, никто его не принуждает, не заставляет, а он уже пышет боевым задором. Жуткое, должен сказать, зрелище!.. О чем говорить, а разве мы были другие? Не вытягивались в струнку, пока Алекс Манион не раскрыл нам глаза и не посоветовал бежать куда глаза глядят.