Враг моего мужа
Шрифт:
— Снять бы с твоей сладкой попки пробу… — мечтательно улыбается, хлопает меня по ягодице, и мне приходится задрать голову, чтобы видеть его лицо сейчас. — Но шеф не любит порченый товар.
Товар, господи. Как просто и легко он бросается такими словами. Впрочем, я знала, куда шла — тут и не такое можно встретить.
На нём чёрная майка с серым принтом и потёртые на бёдрах джинсы. Ткань сильно натянута на внушительном животе, и мне даже представить страшно, что со мной может быть, если такой товарищ решит всё-таки снять с…
— Гляди, даже не орёт, мамочку не зовёт, — качает головой и отходит от меня на шаг. — Чего, привыкла, что тебя все, кому захочется, на член насаживают? Хорошо, что ты не трясёшься. Будешь умницей, шеф тебя озолотит.
Я морщусь в шумно втягиваю носом воздух, словно он меня ударил. Но что поделать, если я сама так вырядилась?
— Шеф точно будет доволен.
Он усмехается особенно плотоядно и берётся за ручку ближайшей двери. На ней нет ни табличек, ни каких-то других опознавательных знаков — просто чёрное деревянное полотно, но я кожей чувствую, что именно за ней находится тот, кто мне нужен.
— Шеф, можно? — просовывает лысую голову внутрь, а его пальцы снова держат крепко. До вмятин на коже. — Я тебе тут подарок привёл, а то ты злой в последнее время.
Я отключаюсь. Абстрагируюсь, как той ночью несколько месяцев назад, когда Коля… но при одной мысли о муже, о том, что он сделал, о выкидыше, тошнота подступает к горлу, и я зажимаю рот рукой, пачкаю помадой ладонь. Неважно.
Ненавижу, господи, как же сильно я его ненавижу.
— Проходи, красотка, — почти ласково выводит меня из ступора мужской голос, и я фокусирую взгляд на улыбающейся роже своего конвоира, а по сути похитителя. — Давай-давай, никто тебя тут не обидит.
С его голосом случилось что-то странное: из грубого он превратился в какой-то… визгливый, что ли. И тон такой заискивающий. Передо мной? Вот сомневаюсь.
И он добавляет:
— Отличного отдыха, шеф, — и уходит.
Дверь за спиной хлопает, я вздрагиваю, снова принимаюсь растирать покрасневшее из-за сильной хватки запястье и смотрю на человека, стоящего у окна. А он медленно поворачивается, наклоняет вбок голову и прищуривается, глядя на меня абсолютно холодным взглядом. Скучающим.
Артур Крымский. Это точно он, сомнений быть не может. Довольно высокий, широкоплечий, в сером модном костюме, на запястье заложенной в левый карман руки массивные часы. Светлые волосы, льдистые глаза, аккуратный нос, тонкие губы.
Я всё это успеваю рассмотреть, пока Крымский молчит. Его взгляд не блуждает по моему телу, не липнет к коже. Он… замораживает.
— Ты вообще кто такая? — раздаётся, когда мне кажется, что ещё чуть-чуть и замёрзну от его взгляда. Даже мурашки россыпью на голых плечах. Или это из-за кондиционера? Не может же обычный человек так смотреть на другого?
— Я Злата, — говорю.
Голос удивительно спокойный, не срывается. Молодец, Златка, умница. Крымский делает шаг в мою сторону, а я давлю
— И что мне делать с тобой, Злата? — усмехается, будто бы действительно здесь очень много вариантов.
— Артур… — я называю его по имени, а Крымский вроде бы удивляется. Какая-то тень мелькает в его стылых глазах, но он моргает и гасит эту эмоцию. — Нам надо поговорить. У меня есть информация для вас, очень важная. Мне… мне нужна ваша помощь.
Артур снова прищуривается и в одно мгновение оказывается напротив. Кабинет у Крымского небольшой, а шаг широкий, и меня волной властной энергетики относит назад. Словно бомба рядом взорвалась.
— Помочь? Я? Тебе? — разграничивает вопросы многозначительными паузами, наступает, и мне ничего не остаётся, как вжаться спиной в стену. — Я похож на филантропа?
В голосе ирония и лёд, но я киваю и, собрав всю свою волю в кулак, смотрю на Крымского.
— Ну? Что у тебя? Денег на новые сапоги не хватает? Или младшему братишке есть нечего? Маме в деревне нужно помочь? — он уже откровенно издевается надо мной. — А ну, смотри в глаза.
Резкий приказ подобен удару хлыста по обнажённой коже. Даже, кажется, свист в рассекаемом воздухе слышу.
— Думаешь, ты первая искательница приключений, которая приходит в мой клуб в надежде раздобыть лёгких денег? — его голос пугающе спокоен, но я ловлю себя на мысли, что мои колени вот-вот подогнутся, и я просто рухну на пол, как сломанная кукла. — Правда, ты не похожа на обычную шалаву, хоть и очень хочешь ею казаться, но...
— Мне не нужны ваши деньги! Мне нужна помощь, но это не деньги за секс, — стараюсь не кричать, но всё равно голос на последнем слове срывается, и я сглатываю нервный всхлип.
Дышу тяжело, облизываю пересохшие губы и не знаю, куда деть руки. Потому сплетаю пальцы в замок, до хруста в суставах, и изо всех сил прижимаю их к животу, а в нём что-то замирает и ёкает. Крымский же касается моих волос, собирает в пригоршню рыжие пряди и долго смотрит на них, словно заворожённый. И эта пауза позволяет мне немного привести мысли в порядок.
— Не верю, — хмыкает и, точно дикий зверь, втягивает носом воздух рядом с моей шеей. — Смелая… страхом совсем не пахнет, но пахнет отчаянием. Кто ты, Злата? Что тебе на самом деле нужно от меня?
Он отходит назад так же резко и стремительно, как и подошёл до этого. Снова возвращается к окну, опирается на подоконник и складывает руки на груди. Ждёт. Рукав пиджака задирается, обнажая кусочек золотистой кожи и тянущиеся к стальному браслету массивных часов язычки чёрной татуировки.
— Зачем ты сюда пришла, Зла-ата? — растягивает моё имя, раскатывает его на языке, а мне почему-то мерещится, что это меня саму расплющивают по стене, сминают кости.
Какое странное ощущение, Господи.