Враг моего отца
Шрифт:
Слава больше не делал попытки отобрать у меня чемодан — вероятно, не собирался дальше разыгрывать эту непонятную нам обоим заботу. Стоило такси уехать, дверь в воротах распахнулась, и навстречу вылетела невысокая брюнетка с волнистыми волосами:
— Я тебе сейчас врежу — не понимает он! — затараторила она на английском так, что и я с трудом разобрала. Дальше шли, вероятно, какие-то ругательства на португальском и символическое рукоприкладство — Багратов получил прямой удар в грудь, да и то только потому, что горячая женщина была даже ниже меня. — Да как ты смеешь, Фома! Как смеешь со мной так, мы же
Слава стоически пережидал агонию незнакомки, сложив руки на груди и усмехаясь. Потом вдруг сгреб в объятья и подкинул так, что та взвизгнула и разругалась еще яростней. Чувствуя себя не у дел, я полезла в мобильник, только зря. Как тот изчез из моих рук, я даже не поняла.
— Марика, это Кристина, — представил меня Слава на английском, вырубая аппарат. — Я рассказывал тебе о ней.
Интересно, что он рассказывал?
— Привет, белла, — протянула мне руку женщина.
От боевых действий ее щеки раскраснелись, копна волнистых черных волос растрепалась, делая аккуратное личико еще меньше. Лет тридцать навскидку, трудно сказать уверенно. Короткое платье не скрывало стройные ноги, но к нему не хватало каблуков, босиком оно делало ее значительно короче. От ее одеяния стало зябко — хоть в Лиссабоне апрель не такой, как в Москве, но все равно еще не лето. Я только распахнула пуховик, а она босиком бегает!
— Привет.
— Меня можно звать Рика.
— Меня — Крис.
— Супер! Ну проходите! — она напоследок толкнула Славу в бок и зашагала впереди.
За калиткой сразу начинался газон. Плитка утопала в мягкой траве и вела к двухэтажной вилле, светившейся всеми окнами и фонарями. В этот момент в небе раздался гул, и над нами низко пролетел самолет. Я проводила его взглядом.
— За это ненавижу Лиссабон, — как бы невзначай проронил Слава, обходя меня и направляясь за Марикой.
Когда дотащила чемодан до ступенек, из дома уже доносился многоголосый восторг. Я кое-как заперлась наверх и осмотрелась. С террасы открывался вид на подсвеченный бассейн в центре двора.
— Привет!
Я вздрогнула и обернулась. На меня восторженно смотрел парень с длинными светлыми патлами и с пивом в руке.
— Я Дейв, — он протянул мне руку.
Судя по акценту, англичанин.
— Крис, — быстро пожала его ладонь, прежде чем он успел сомкнуть пальцы на моей.
— Пошли к нам, — кивнул в сторону холла.
Я тяжело вздохнула и потащила чемодан следом за Дейвом — помогать мне никто не собирался. Холл плавно перетекал в гостиную, наполненную массой уютных деталей — деревянная мебель, несколько торшеров, светлый диван и кресла в тон. Разномастные пестрые подушки добавляли цвета интерьеру, но сейчас его недостаток с лихвой компенсировала толпа, что собралась у камина. Приятно пахло дымом. Слава стоял у дивана, общаясь с несколькими мужчинами, Марика наглаживала его плечо, что-то тараторя на португальском.
— Крис, проходи, — взялся ухаживать за мной Дейв, — ребята, это Крис, знакомьтесь!
Мужчины вежливо заулыбались, приветствуя на разных языках, пока Дейв буксировал меня в толпу, приобняв за талию. Я бросила растерянный взгляд на Славу, но он будто специально делал вид, что я не с ним.
Мне
От неожиданного открытия стало неприятно. Хотя вокруг меня хлопотало трое мужчин, я вдруг почувствовала себя... брошенной.
=16
Марика все тараторила и тараторила, а я старался изо всех сил не закрыть глаза совсем и с наслаждением затягивался сигаретой. Интересным стало открытие, что за вчерашний вечер я так и не выкурил ни одной, и за утро — тоже.
Мы стояли на балконе на втором этаже, Марика, как обычно, залезла на стул, чтобы смотреть мне в глаза… Мы всегда с ней так разговаривали. И ругались так же. До сих пор можно было улучшать настроение одним только воспоминанием — как горячая маленькая испанка бегает за мной по залитой солнцем гостиной со стулом…
— …И он сказал мне выметаться. Нет, ты представляешь?! — она не пыталась больше вспоминать со мной русский.
— Это он зря, — улыбнулся устало.
Силы покинули неожиданно — захотелось завалиться спать. А еще дергало нервы неясным беспокойством — я бросил Кристину там с тремя чужими мужиками. Видел, как испуганно она на них смотрит, и стоило невероятных усилий позволить Марике утащить себя из гостиной. Пришлось напомнить себе, что я ей не папочка, а враг. И надо отвыкать от ее ощущения в своих руках…
Я усмехнулся и облизал горькие губы. Перетащил в самолете ее к себе на колени я сам. А все почему? Потому что я нахожу какую-то больную извращенную прелесть в ее униженном состоянии. Сам ударил — сам пожалел. Вероятно, не справляюсь с той ролью, которую отвел для себя рядом с ней, интуитивно проигрывая один и тот же заезженный сценарий — беззащитное существо в беде, и мне его нужно спасать.
Запустился этот сценарий с младшим братом. Мне так говорил мой психолог Дан... Кажется, нам надо встретиться.
Я сам недоедал, отдавая все лучшее Сашке, потому что в голове засела страшная картина, как он блюет от картофельных очисток под дверью чьей-то квартиры. Это воспоминание определило многое в моей жизни. Тогда я стиснул зубы, забрал брата из коммуналки, где держался за память об отце, и сам сдался в детдом.
В юности собрал всех бездомных котят и собак в округе, стараясь устроить их жизнь. Теперь у меня на попечении десять ветклиник и пять приютов для животных в Риме. Но я никогда не помогал детям. Я закрыл двери в эти страшные картинки прошлого и сделал вид, что в моем мире их не существует. Не готов встретиться с таким взглядом еще хоть раз.