Враг моего сердца
Шрифт:
На утренню она подоспела нарочно тогда, как остались в трапезной только княгиня Волгава с дочерью — княжной Златой. Мстивой ушёл оттуда быстро. А княжич на рассвете ещё уехал куда-то со своей ближней дружиной. Судачили, что на заставу недалёкую. Оно и лучше: а то при встрече вряд ли удалось бы удержаться от того, чтобы в лицо ему плюнуть. Елица поклонилась княгине, войдя в хоромину и села напротив неё, исподволь поглядывая и пытаясь настроение угадать. Та отпила взвара клюквенного из резного кубка и взгляд её перехватила.
— Случилось что, Елица? — сказала, будто ручей спокойный прожурчал.
— Случилось, — согласилась та. — Стража мне нужна в тереме. У двери.
Волгава приподняла плавно
— Чего бояться тебе в тереме да за стеной? — усмехнулась княгиня, неспешно гоняя по дну миски остатки каши с орехами да ягодами. — Ты теперь под защитой мужа моего да Гроздана.
— Вот от него-то защита мне и нужна, — Елица без желания опустила взгляд в свою миску. Так тошно было внутри: то ли от всего, что случилось, то ли от выпитого отвара. — Обидел он меня намедни сильно.
Она встретила взгляд княгини, желая увидеть на её лице понимание: напрямую говорить не хотелось, да ещё и при юной Злате. Уж та брата своего мало не обожала и уж, верно, не думала, что он худое что-то сотворить может.
— Что ты говоришь такое? — Волгава снова за кубок схватилась, да по тому, как дрогнула её рука, ясно стало, что обо всём она догадалась.
— О том и говорю. Не хочу больше, чтобы он ночью приходил.
Злата покраснела вовсе, дёрнулась было уйти, да мать удержала.
— Мужчины, они часто нетерпеливы бывают, — улыбнулась княгиня. — Да какая ж в том беда? Коль понесёшь от него, так оно и лучше даже. Он тебя только беречь пуще будет. Да, нехорошо он поступил, когда скрал тебя. Да в том весь нрав его пылкий.
— И в том, чтобы девиц силой брать, без согласия — тоже? — не выдержала Елица. — Может, у тех, кто на дорогах и реках разбойничают, просто такой же нрав? Так давайте мы их прощать будем. Все их убийства, зверства, кражи…
— А ты не противься, — пожала плечом княгиня, словно и не услышала всего сказанного. — Тогда и он ласковей станет.
— Ты уж прости, княгиня, — Елица с места встала, едва миску не опрокинув, — да сын твой мне противен. А от того, что сделал — только пуще.
Волгава глазами сверкнула сердито, окинула взором нетопропливым всю с головы до ног, будто что-то новое увидела. Злата рядом с ней так и сжалась в комок, то ли гнева ожидая, то ли ссоры продолжения.
— Никакой стражи не будет у твоей двери! — бросила княгиня. — Ты, вдова, радуйся, что сын мой, молодой, сильный воин и жених самый завидный в княжестве, тебя желает и торопится к тебе ночью. Что в жёны взять тебя хочет. Не всегда люди по любви одной сходятся, да коли примешь всё — тебе лучше станет, а там и слюбится со временем.
Она даже по столу ладонью слегка хлопнула. А после встала и пошла прочь, взмахом руки велев дочери идти за ней. Злата задержалась немного, пытливо глядя на Елицу, но всё ж опомнилась и поспешила за матерью.
После нерадостного разговора с княгиней прошла ещё почти седмица невольной жизни в Зуличе. Несмотря на обиду большую, бездельницей слыть Елица вовсе не собиралась, как и сидеть сложа руки нарочно, а потому взялась помогать Волгаве и Злате с работой. Когда ткать, когда прясть приходилось. Накрасили чернавки льняных тканей: шить нарядные рубахи к лету. Разложили на просторе у реки: только и бегай теперь, проверять, просохли — нет. Да чтобы ветром не унесло, дождём случайным не намочило. Елица тоже зорить холсты ходила с княженкой. И попутно озиралась кругом, высматривала, какой тропой, может, уйти можно. Да только как одной такое дело справить? Куда бежать? Помощников в деле таком пока не находилось. Да и надзирал постоянно Камян, оставленный княжичем в детинце нарочно для этого. Но душа не хотела на месте оставаться, всё рвалась назад, в Велеборск, хоть здесь жизнь от той как будто и не отличалась почти.
Скоро заговорили девицы о Ярилином дне, что знаменовал начало лета: самой дивной и желанной для всех поры. И Елицу всё пыталась молодая княженка в подготовку к празднику большому привлечь: та соглашалась неохотно. Но совсем уж отказываться невежливо: уж Злата перед ней ни в чём виновата не была. Она её не неволила за стенами детинца и даже радовалась будто бы новой старшей подруге, у которой можно и совета спросить, и помощи попросить. Разве что о жестоком поступке брата вовсе не заговаривала, хоть и видно было порой, что печалит он её.
И всё было бы совсем уж сносно, кабы не Гроздан. После отъезда вернулся он, показалось, очень скоро. Слишком даже — не успела память о той ночи с ним притупиться. Засели они с Мстивоем и воеводами в общине. Созвали сотников даже — и тревога снова колючками впилась в нутро: решают что-то.
А ещё хуже стало, когда княжич вновь в опочивальню Елицы той же ночью наведался. Она и хотела бы не сопротивляться, чтобы отстал поскорей, да никак не смогла усмирить негодование — за что и получила сильную пощёчину да череду грубых поцелуев, от которых губы немели. Гроздан взял её несколько раз до утра — сминая и подчиняя нарочито жёстко. Драл косы, наматывая на кулак, обжигал кожу увесистыми шлепками, входя резко и быстро. Ушёл перед самым рассветом, оставив совсем обессиленную, измученную, словно избитую, хоть большой боли и не причинял.
Как закрылась за ним дверь, Елица укрылась мокрым от пота покрывалом, содрогаясь всем телом и смахивая с кожи остатки его прикосновений, будто так можно было от них избавиться. Между ног саднило, стояла сухость во рту от того, что княжич ей и отдышаться толком не давал, подминая под себя раз за разом, словно воздать за всё хотел. Но Елица и шевельнуться не могла, чтобы дойти до стола и хотя бы выпить воды: такое безразличие и тщетность её сковали.
Так и застала её Вея: скорчившуюся на лавке, встрёпанную, с распахнутыми неподвижно глазами. Всё поняла тут же — дала напиться без лишней просьбы, а после умчалась куда-то. Сама она приготовила отвар, за что Елица была ей безмерно благодарна, помогла ополоснуться в тёплой воде, расчесала волосы и заплела аккуратно и ласково.
— Спасибо, Вея, — первое, что сказала Елица за всё утро, когда оделась и почувствовала себя вновь женщиной вольной, а не рабыней.
Та кивнула, с сожалением поджимая губы. И отчего-то расспросить захотелось у челядинок здешних, часто ли княжич себя так вёл, и много ли страдали от его внимания другие девицы в этом доме. Да не стала она и имя его упоминать — настолько противно.
Елица всё ж заставила себя спуститься к утренне, хоть и не желала видеть Гроздана, да и никого в этом детинце. Она прошла через узкую берёзовую рощу к трапезной, чувствуя, как каждый шаг напоминает ей о ночи с княжичем. Там оказалось шумно: собралось нынче много народа: гостил в детинце и воевода Адун из недалёкой заставы — муж зычный и шебутной. Елица вошла, глядя перед собой почти невидяще, и тут же почувствовала, как вцепился в неё пытливый и жадный взор княжича. Испускали смачные запахи яства на столе, освещённом многими лучинами в высоких кованых светцах. Теснились могучие мужи на скамьях: из посада, со многих концов. Готовились они решать важное: идти ли на Велеборск. А потому пировали тут едва не каждый день. Сновали челядинки под строгим и слегка недовольным взглядом княгини. Волгава плавно махнула рукой Елице, предлагая сесть рядом — она согласилась: уж лучше с ней, пока не успел Гроздан заграбастать, а там, глядишь и лапать бы начал под столом, считая, что она теперь собственность его.