Враг моего врага. Том 1
Шрифт:
Салиму в самом деле непритворно любили. Не просто уважали, как ответственного представителя Земли в галактическом сообществе. Хорошо исполнять свою работу – повод для продления полномочий, не для народной любви. Она вызывала искреннюю симпатию тем, что никогда не кичилась своей властью – ни в пору регентства, ни теперь. А еще тем, что власть не исковеркала женщину, не сделала «железной леди», не заставила принести себе в жертву семью и материнство.
Нет, имелись и завистники, и политические противники, и мракобесы, кричавшие, застыв в своем развитии на уровне позапрошлого века, что правоверной мусульманке следует сидеть в своих покоях, а не мелькать в интернете. Как ни странно, на ее родине таких было меньшинство. В Эмиратах помнили
Сотни глаз были прикованы к маленькой фигурке в развевающейся темно-зеленой одежде из шелка. Брючный костюм европейский, а салатовый головной платок замотан по-арабски: не понять, на чем и держится, но ни прядки не выбивается. Салима остановилась у микрофона, улыбнулась и сняла его с высокой стойки.
– Я счастлива приветствовать всех собравшихся здесь, – одобрительный гомон унялся, люди приготовились слушать. – Каждый выпуск Ебургской Академии – отрадное событие. Космический флот Земли станет еще сильнее, когда в него вольются бывшие курсанты, успешно подтвердившие свои знания и умения множеством тестов и экзаменов и получившие дипломы, которые имеют признание во всех мирах, где эксплуатируют космические корабли. Любая планета доверит управление кораблем земному пилоту, навигацию – земному штурману, ремонт – земному технику. Ебургская Академия – гордость Земли, и ее выпускники с честью доказали свое право называться элитой.
Из трехсот поступивших в Академию до выпуска доходит не более пятидесяти: отбор суров. Те, кому не повезло, переводятся на другие специальности, и их там охотно принимают – уровень даже плохих курсантов, отчисленных из Академии, по меркам прочих вузов весьма высок.
– Этот день для меня особенный, – призналась Салима. – Не как для координатора Земли, конечно. Я сегодня радуюсь вместе с вами, как одна из вас. Поверьте, я знаю, что вы чувствуете, и полностью разделяю эти чувства. Ведь мой сын тоже заканчивает обучение здесь.
По рядам пронесся возбужденный шепоток, люди с любопытством заозирались: «Где он, где?» Салима аккуратно вставила микрофон в гнездо, прошла на свое место.
– Ну вот, – добродушно проворчал ректор, глядя на шевелящуюся толпу. – Теперь покоя не будет, пока мы его не покажем, – и откашлялся. – Принц Фархад ибн-Саллах аль-Саид вызывается для вручения диплома.
Задние ряды привстали на цыпочки и вытянули шеи, чтобы разглядеть принца. Оператор наконец опомнился и навел на него камеру; на огромных экранах появилось изображение статного молодого человека, идущего по проходу в направлении президиума. Принц мало походил на мать: высокий, с пронзительно-синими глазами, необыкновенно смотрящимися при черных, как антрацит, волосах и смуглой, будто загорелой коже. На рукаве темно-синего кителя сверкала серебряная звезда.
Американский президент в свое время обиделся на Салиму за то, что для своего сына она предпочла Ебург замечательному центру подготовки в Финиксе. Там прекрасный климат, роскошное общежитие для курсантов, более свободный график. Но Салима знала, что делает. Фархад – не девица на выданье, три года может потерпеть без дворцового комфорта и неги ради того, чтобы стать одним из немногих, кто с космосом на «ты». Финикс в Галактике не котируется. Ханты или тсетиане выпускника Финикса и близко к своему кораблю не подпустят, даже если все их пилоты скоропостижно скончаются – будут ждать ебуржца. Максимум, на что может рассчитывать самый талантливый пилот из Финикса в зените своей карьеры – это капитанская должность на каботажнике, таскающем грузы внутри Солнечной системы.
Время сгладило обиду, а год назад сердце американца оттаяло, когда Фахим поступил в Принстон, чтобы получить экономическое образование.
Фархад подошел к ректору, вытянулся смирно. Изображение на экране сменилось чередующимися видеороликами, снятыми во время учебы: вот он готовится к семинару за компьютером, вот тренируется у шведской стенки в физкультурном зале, а вот отрабатывает маневр на симуляторе. Вот реальный полет с инструктором, вот кадры с экзамена по хантскому языку, традиционно принимаемого придирчивым хантом, приглашенным из посольства Содружества Планет. Под сменяющие друг друга ролики, демонстрируемые без звука, секретарь ректората зачитывала характеристику:
– Фархад аль-Саид за время обучения проявил разносторонние способности. Все изучаемые дисциплины, теоретические и практические, технические и гуманитарные, он освоил на «отлично». Имел многочисленные успехи в спорте. Показал себя надежным товарищем. В критических ситуациях способен принимать быстрые и эффективные решения…
Салима спрятала улыбку. Шестому принцу не быть королем, если не случится ужасного, но капитаном он обязательно станет. Не сразу, конечно, через много лет. Необходимые задатки у него есть.
Ректор забрал у секретаря бумаги и объявил:
– Младший лейтенант космического флота Земли Фархад аль-Саид! Вам вручается красный диплом об окончании Ебургской Академии космоса и золотая звезда.
Фархад снял со своего рукава серебряную звезду курсанта, обменял ее на протянутую секретарем золотую, прикрепил. Ректор торжественно пожал ему руку и вручил предписание:
– Младший лейтенант, вы направляетесь в качестве пилота-стажера на ГС-крейсер «Ийон Тихий».
В зале заахали: не каждому удается вот так сразу после Академии попасть на ГС-крейсер, главную ударную единицу военного флота. Даже и стажером.
– Вам надлежит прибыть на службу тотчас после возвращения крейсера из патрулирования.
– Служу Земле, – Фархад отдал честь, принял предписание и пошел к своему месту.
Отчаянные девчонки засигналили ему воздушными поцелуями. Он помахал ладонью как бы всем и никому конкретно и скрылся за спинами сокурсников.
Ректор проводил взглядом лучшего выпускника и перешел к следующему:
– Вызывается для получения диплома Каанто Петрович Рырме…
Радужное сияние погасло, и Мрланк Селдхреди обессиленно уронил голову на руки. Ушли. Ушли, оставив «Райский гром» на растерзание. Поступить иначе было бы бессмысленной глупостью: одному линкору не удалось бы ни отбить и эвакуировать погибающий корабль, ни хоть как-то облегчить его участь; только и всего, что погибнуть вместе с ним. Но от этого не менее больно. Желудок ныл, напоминая о невольном предательстве, которого на самом деле и не было, но поди объясни подсознанию. Мрланк погладил подреберье, зашептал заученную с детства мантру, пытаясь утишить боль.
Бой был короток и ужасен. Он не успел ничего сообразить, а на месте «Райского блика» уже бурлило плазменное облако, плюясь мелкими взрывами остатков топлива, что не взорвалось в первый момент. «Блик» достали сзади. Как это могло случиться? Мысли лихорадочно крутились, а руки бегали по пульту управления, активируя дефлекторные щиты, подавая энергию на лазерные батареи и пушки. Как? Здесь же никого не было.
Дефлекторы загудели, принимая удар в упор. И стало ясно: враг рядом. Совсем рядом, но невидим. Коварные гъдеане! Откуда у них такая технология, о которой Рай даже не знает? Корабль все равно что слеп перед угрозой, не отражающейся на экране. Определить ее положение можно лишь по косвенным данным. Например, по направлению лазерного луча.