Враг мой (Авторский сборник)
Шрифт:
Я бреду городскими улицами, смотрю на горожан, их дома, учреждения и магазины. Мне хочется разного: то превратиться в частицу этого мирного существования, то учинить бойню, покарав окружающих за то, что они не чувствуют боли. В полдень я снова стою в парке перед Талман-ковахом. Матопе сидит в своем кресле, осененный плакатом «Помните». Меня так и подмывает объяснить ему, что он — всего лишь дурень из большой армии дураков, но убедить в этом мне не удается даже самого себя.
Помнится, капитан «Торы Соама» спрашивал, чего мне хочется, к чему больше всего на свете стремится моя
— Айдан, — изрек Ниагат, — я стану служить Герааку; я положу конец войне; я буду одним из твоих полководцев.
— Готов ли ты убивать, чтобы этого достичь, Ниагат?
— Готов.
— Убьешь ли ты Гераака, чтобы этого достичь?
— Убить Гераака, моего господина? — Ниагат помедлил, размышляя. — Если то и другое одновременно невозможно, я бы предпочел смерть Гераака и прекращение войны.
— Я спрашивал не об этом.
— Да, Айдан, я не остановлюсь перед убийством.
— Умрешь ли ты сам, чтобы этого достичь?
— Я готов рисковать своей жизнью, как любой из моих воинов.
— Опять я спрашиваю не об этом, Ниагат. Если конец войны возможен только ценой твоей жизни, наложишь ли ты на себя руки ради достижения мира?
Ниагат задумался над сказанным Алданом.
— Я готов к случайностям, которые судит битва. В битве у меня есть шанс достичь моей цели и увидеть своими глазами ее торжество. Но верная смерть, да еще от своей собственной руки, лишает меня надежды увидеть мою цель достигнутой. Нет, я не стану жертвовать жизнью. Это было бы глупо. Прошел ли я проверку?
— Нет, не прошел, Ниагат. Твоя цель — не мир, а жизнь при мире. Возвращайся, когда твоей целью станет мир, и только он, и когда ты будешь готов перерезать себе горло ради его достижения. Такова цена Почетного клинка.
Я поднимаю глаза от книжечки и снова вижу Матопе, не отрывающего взор от входа в Талман-ковах. Его приверженность миру такова, что по сравнению с ней перерезанное горло — детский лепет. Айдан, мудрый джетах древности, превративший войну в науку, охотно вручил бы Матопе почетное оружие полководца. Слепой рифмоплет Кобок тоже был бы удостоен этой чести. Но достоин ли ее ты, Язи Ро? Ты, мечтающий отряхнуть с ног пыль Амадина? Ты, грезящий о разноцветных домиках, кормежке досыта, детях, не видящих во сне кошмаров? Ты, готовый унестись на космолете в экзотические миры, к приключениям, радостям, достатку? Как насчет боеготовности, Язи Ро?
Зенак Аби заглянул мне в душу и увидел, как я отдаю его труд на рассмотрение джетаи диеа и возвращаюсь на Амадин с экземпляром «Кода Нусинда». Во мне крепнет ощущение, что все мои вопросы уже заданы и что на них уже даны ответы.
«Я чувствую острое лезвие у самого горла, Айдан, — шепчу я, направляясь к входу в ковах. — Где мой Почетный клинок?»
10
Внутри коваха я застаю суматоху: ученики, администрация, охрана, даже мудрецы-джетахи носятся взад-вперед. Кричат не все, но озабочены чем-то все до одного. Один из джетахов замирает, вглядывается в меня и недоверчиво спрашивает:
— Извини, незнакомец, тебя, случайно, зовут не Язи Ро?
Я киваю, хотя уже начал каменеть. Джетах хватает меня за руку и тащит за собой.
— Сюда, сюда! Овьетах давно ждет!
Я выдергиваю руку, но по инерции тороплюсь за ним дальше.
— Как тебя зовут? — выкрикиваю я на бегу.
— Видоз Ру. Скорее, пожалуйста!
Мы пересекаем вестибюль, запрыгиваем в транспортер, стоя смотрим, как закрываются двери. Транспортер набирает скорость и устремляется вниз, под землю.
— Где ты пропадал? — спрашивает меня джетах Ру. — Локатор молчит с полуночи.
— Ночевал у друзей. Чиновник, сидевший вчера за приемной стойкой, заверил, что найти меня не составит никакого труда.
— Уверен, Язи Ро, что хозяин дома тебя не зарегистрировал.
Я пожимаю плечами, сознавая, что этот жест позаимствован у людей. Но я не сожалею об этом: очень часто одно пожатие плечами заменяет пространный ответ.
— Я не знал о таком требовании, джетах Ру. Сомневаюсь, чтобы в поселке на канале кто-нибудь вообще регистрировался, не говоря уж о регистрации гостя, остановившегося на одну ночь.
Джетах смотрит на меня с ужасом, повторяя беззвучно эти страшные слова — «поселок на канале».
— Воры, убийцы, предатели, люди, наркоманы, не способные ни минуты прожить без «пастилки счастья»... Тебя могли убить!
Прежде чем я успеваю возразить, что, судя по всему, жив и здоров, транспортер останавливается, дверцы разъезжаются. Передо мной мерцающий коридор. Четверо вооруженных охранников наблюдают за нами, пока мы стоим перед дверями, озаренные голубым светом. Ру называет себя, я — себя.
— У него в сапоге нож, джетах.
— Так заберите! — нетерпеливо приказывает джетах.
Свет начинает гаснуть, ближний к двери охранник приглашает нас войти, делая жест оружием. При нашем приближении двери раздвигаются, и я вижу сотрудников в синих одеждах и этажи компьютерных мониторов с загадочными знаками, цифрами и диаграммами — рабочим материалом знатоков Талмана.
Войдя, я поражаюсь размеру зала, высеченного прямо в скале. В центре зала красуется кафедра, окруженная панелями с клавишами. За кафедрой восседает сам овьетах Джерриба Шиген. Лик его крайне озабочен. Видоз Ру вытягивается перед овьетахом в струнку и что-то бормочет. Шиген встает и смотрит не на джетаха, а на меня. В его взгляде читается облегчение пополам с сожалением.