Враг невидим
Шрифт:
— Правда, мистер Веттели, — кивнула ведьма. У неё были грустные, мудрые, всепонимающие глаза, огнём они больше не светились. — Устраивайся поудобнее, мальчик, посмотрим, что можно сделать. Вдруг всё не так плохо, как кажется? Этим арабским источникам под тыщщу лет, мало ли, что там понаписано. С тех пор магическая наука шагнула далеко вперёд… — она тоже себя успокаивала?
…На этот раз подглядывать он не стал. Закрыл глаза и стал вспоминать всё, что случилось в его жизни хорошего. Была в его воспоминаниях деревянная лошадка с шальным раскосым глазом, были яркие шапки цикламенов на нянином окне, её руки и её родное лицо, ощущение её тёплых губ на затылке. Были силуэты высоких башен Эрчестерского
«Девочка, давай-ка быстрее за Саргассом, вдвоём нам не справиться!» — напряжённый голос ведьмы Агаты слышен будто издалека, уши, что ли, заложило? И воздух из комнаты куда-то подевался — пытаешься вдохнуть, а нечего. Страшно.
— Агата, он не выдержит, давайте прекратим, пожалуйста! Пульс совсем слабый…
— Поздно. Уже ничего не остановишь. Беги, девочка, торопись!
А дальше — красный туман и тишина…
6
Пробуждение вышло очень приятным.
Он лежал на мягком и удобном, тепло укрытый. Голова немного покруживалась, и почему-то болели рёбра, зато в теле была непривычная лёгкость, казалось, будто на месте его удерживает только одеяло, откинь его — и взлетишь.
Незнакомая комната, — интересно, как он в ней очутился и зачем? — была уютно затемнена плотной шторой, в единственную щель пробивался яркий солнечный луч. Там, за окном, сиял божий день… ах ты пропасть! Сегодня же понедельник! Неужели он пропустил уроки? Ох, какой стыд, как будет неудобно перед профессором Инджерсоллом и особенно перед мисс Топселл — из-за его проблем ей постоянно приходится перекраивать расписание! Но прежде у него хотя бы были уважительные причины, а теперь просто бессовестно проспал!
Ошарашенный этой мыслью, он попытался вскочить — не тут-то было. Единственное, что ему удалось — это оторвать голову от подушки, и то она сразу упала обратно. Вдобавок, чьи-то сильные руки легли ему на плечи, удерживая мягко, но крепко.
— Ш-ш-ш! — раздался над головой мягкий голос доктора Саргасса. — Не так быстро, Веттели, вставать вам пока рановато.
Прохладная ладонь успокаивающе погладила по щеке и задержалась на шее, там, где пульсирует сонная артерия.
Сразу стало жутковато. В такхеметском полевом госпитале так ласково обращались лишь с теми, кому в самое ближайшее время предстояло помереть. Да и пульс на шее обычно проверяли у тех, в ком уже подозревали покойников. Неужели вчерашняя история ещё не кончилась?
— Почему? — шёпотом спросил он, громче что-то не вышло. — Почему рановато? Я вообще где?
— В изоляторе, где же ещё, — терпеливо пояснил Саргасс. — А вставать рановато, потому что вы ещё не вполне пришли в себя. Через часок-другой, я думаю, можно будет попробовать, но не сию минуту.
— А! — обрадовался Веттели: кандидату в покойники не станут обещать, что он поднимется на ноги через часок-другой. — А где Эмили? — последнее, что он помнил, это как ведьма отсылает её за Саргассом. Сколько прошло с тех пор? Целая ночь? Он почувствовал, что соскучился.
— Я, наконец, прогнал её спать! — объявил Саргасс с гордым видом полководца-победителя. — Она вторые сутки отказывалась от вас отойти, хотя в этом не было никакой нужды. Ваше состояние давно уже перестало внушать опасения.
Ах, как это мило с её стороны, какая она любящая и заботливая, подумал Веттели сентиментально… Что?!!
— Что?!! Вторые сутки?! Какой сегодня день? — сколько же он проспал? Что скажет начальство?
— Вторник. Да не паникуйте вы так! Вы официально освобождены от занятий на неделю.
То ли у него всё было на лице написано, то ли доктор Саргасс тоже принадлежал к числу лиц, искушённых в безмолвной речи.
— На неделю! — от сердца отлегло, перспектива бездельничать ещё пару дней приятно грела душу, но место для тревоги в ней всё-таки осталось. — Боюсь, как бы меня всё-таки не уволили. Слишком уж часто я пропускаю уроки.
— Не переживайте, не уволят, — авторитетно заверил Саргасс. — Все очень рады, что вы остались в живых. Профессор Инджерсолл сам обещал к вам попозже зайти.
— Да, — кивнул Веттели, поудобнее устраиваясь на подушке — теперь он успокоился окончательно. — Я тоже рад. В какой-то момент мне казалось, что я обязательно умру, — доверительно признался он. — Просто чудо, что обошлось.
И тут доктор Саргасс смерил его долгим, странным взглядом. И ещё более странные слова произнёс, усевшись рядом на край кровати и как бы невзначай взяв за запястье.
— А знаете, Веттели, на самом деле не обошлось. Вы действительно умерли в воскресенье, в восемь тридцать пять пополудни.
— Я… что?! Умер? То есть, СОВСЕМ? — смысл услышанного дошёл до сознания не сразу, а когда дошёл, захотелось ещё раз умереть. — Значит, я уже того… труп? Бессмысленная нежить? — в глазах, стыд какой, стало горячо и мокро, сто лет такого не бывало. Только бы Саргасс не заметил! Неужели безмозглые и хищные чудовища тоже способны плакать? Стоило тогда помирать!
— Добрые боги, разумеется, не совсем! — поспешил опровергнуть доктор почти сердито. — Какая там нежить? Вас не было в этом мире три минуты двадцать пять секунд, кратковременная остановка сердца. К счастью, у вас очень живучий организм — даже удивительно при тех проклятиях, что на вас лежали, и при том состоянии, до которого они успели вас довести. Вопреки нашим опасениям, вас довольно легко удалось реанимировать, и уже к утру опасность, хвала добрым богам, миновала окончательно. Так что в своей принадлежности к числу живых можете не сомневаться.
— Спасибо! — выдохнул Веттели с чувством, непонятно кому адресуя свою горячую благодарность: своим спасителям, добрым богам или собственному живучему организму. Потом вспомнил о главном, и не столько спросил, сколько с удовлетворением констатировал казавшийся очевидным факт: — Значит, я стал нормальным человеком, и убийства, наконец, прекратились. Надеюсь, моё проклятие согласятся приравнять к одержимости и меня за них не повесят. Было бы обидно, правда?
— Правда, — серьёзно кивнул собеседник. — Это было бы действительно обидно. Но вас не повесят, даже не сомневайтесь. Потому что к убийствам вы не имеете никого отношения, теперь это доказано.