Враг рода человеческого
Шрифт:
Вайкслер еще раз глубоко затянулся и, выпустив большой клуб отвратительно пахнущего дыма, загасил сигарету. Только после этого он пошел торопливым шагом вдоль поставленных в ряд походных кроватей. Их было очень много, Вайкслер даже не знал точно, сколько именно. В день своего приезда он насчитал триста коек, а затем сбился и прекратил это занятие. Сейчас их уже, возможно, было пятьсот или даже больше — это, впрочем, не имело никакого значения. Вайкслер знал только одно: коек было очень много.
Он снова услышал подозрительный шум. Но на этот раз Вайкслер понял, что это были не звуки, издаваемые выбирающимся
Но не успел он сделать и нескольких шагов по направлению к ней, как она распахнулась, и Вайкслера на мгновение ослепил яркий свет. Фары грузовика были направлены прямо на дверной проем. Вайкслер торопливо подошел к двери и включил в помещении свет, а затем повернулся к человеку, появившемуся на пороге.
Даже в нынешнем довольно растерянном состоянии солдат в Вайкслере оказался сильнее просто человека — он сначала разглядел знаки различия вновь прибывшего, а затем уже его лицо. Это был старший лейтенант Нериг. Как нарочно. Из всех офицеров их подразделения Вайкслер менее всего хотел бы встретиться с ним. Впрочем, чувство антипатии было у них взаимным.
Нериг, по-видимому, не сразу сумел сориентироваться, потому что несколько мгновений молчал, раздраженно щурясь от яркого, бьющего в глаза неонового света. А затем, кивнув Вайкслеру и небрежно отдав ему честь, махнул кому-то находившемуся во дворе. Только после этого Нериг наконец-то переступил порог.
— У вас все в порядке, лейтенант Вайкслер?
“А что может быть не в порядке? — сердито подумал Вайкслер. — Или ты думаешь, что жмурики встанут и убегут, если я за ними не буду присматривать?” Само собой разумеется, Вайкслер не стал говорить об этом вслух — хотя скорее не из-за уважения к вышестоящему чину, а из боязни произносить подобные слова в этом странном месте, где они — кто знает? — могут внезапно воплотиться в жизнь. Поэтому Вайкслер просто коротко кивнул — точно так же, как до этого Нериг, — и сказал:
— Разрешите доложить. Все в порядке, господин старший лейтенант.
Этот доклад по всей форме почему-то привел Нерига в полное замешательство. Он несколько секунд пристально глядел на Вайкслера, а затем рассмеялся — что было для него в высшей степени необычно.
— Хорошо, оставим эти формальности, — сказал он. — Что тут слышно?
— Ничего, — покачал головой Вайкслер. — Все спокойно.
— И, должно быть, смертельно скучно, — добавил Нериг. — Мы привезли вам еще пару постояльцев. У нас есть еще свободные места?
— Два или три, — и Вайкслер махнул рукой куда-то в сторону рядов походных коек. — Там, в последнем ряду.
— Этого вполне хватит, — Нериг вновь махнул кому-то, находящемуся снаружи. — Несите их сюда.
Вайкслер отступил на шаг в сторону, чтобы дать дорогу солдатам, которые, выполняя приказ Нерига, внесли в бывший школьный спортивный зал черный мешок. За этой парой вошли еще двое военных, которые внесли очевидно более легкий мешок. “Очень худенькая женщина, — решил Вайкслер. — Или ребенок”.
— Несите туда, — распорядился Нериг. — В последний ряд.
Пока четверо солдат устраивали свой страшный груз на указанных койках, Нериг, хмурясь, молча смотрел на то место рядом с дверью, на котором в течение нескольких последних часов стоял Вайкслер, охраняя неизвестное число собранных здесь трупов. На выкрашенном зеленой краской бетонном полу лежало штук пятнадцать растоптанных окурков. Вайкслер решил, что Нериг мучительно обдумывает формулировку взыскания за подобное нарушение служебных предписаний.
Но тут Вайкслера вновь поразило необычное поведение старшего лейтенанта: вместо того чтобы начать распекать Вайкслера, Нериг внезапно вытащил из кармана куртки свою пачку “Уэста” и протянул ее ошарашенному лейтенанту. Вайкслер несколько оправился от изумления и, наклонясь, прикурил от зажигалки Нерига. Ствол его пистолета-автомата с легким стуком ударился о косяк двери. Нериг взглянул на оружие лейтенанта и вновь недовольно нахмурился. Автомат Вайкслера висел не через плечо, а на боку — для того, чтобы в любой момент иметь его под рукой. Однако Нериг так ничего и не сказал по этому поводу. Вайкслер довольно суетливо перекинул свое оружие через плечо, а Нериг тем временем прикурил и глубоко с наслаждением затянулся. Вайкслер внезапно ощутил зависть к своему начальнику — совершенно абсурдное в данной ситуации чувство. Однако Вайкслер не мог не завидовать тому, что Нериг не чувствовал отвратительного вкуса сигареты, в то время как сам Вайкслер никак не мог избавиться от чувства гадливости.
— Когда вы заступили на дежурство? — спросил Нериг, не глядя в это время на Вайкслера, а внимательно наблюдая за солдатами.
— Вы имеете в виду — сегодня ночью? — Вайкслер зачем-то взглянул на часы. — В полночь.
— Время злых духов и привидений, да? — усмехнулся Нериг. Вайкслеру это замечание вовсе не показалось смешным. И Нериг, вероятно, понял это по виду лейтенанта, потому что повернувшись к нему, сразу же перестал улыбаться и сказал: — Дерьмовая работенка, правда?
— Да так себе, — уклончиво ответил Вайкслер.
— Там у нас это выглядит еще хуже, — признался ему Нериг. И хотя Вайкслер, как бы соглашаясь с ним, кивнул, он все же не поверил старшему лейтенанту. Два дня назад он сам радовался тому, что его откомандировали сюда, а не в одну из групп, прочесывающих окрестности в поисках трупов. Но с тех пор много воды утекло. У Вайкслера было время поразмыслить, — он проводил его вместе с молчаливыми трупами, разложенными в спортзале, а также в одной из классных комнат, переоборудованных в спальную, где ему постоянно снились какие-то кошмары. Да, у него решительно было слишком много времени для невеселых мыслей. Конечно, полученное группами поисковиков задание прочесывать близлежащие населенные пункты дом за домом, этаж за этажом, комната за комнатой было само по себе ужасным. Но люди, выполнявшие это задание, были по крайней мере постоянно чем-то заняты, и Вайкслеру, прикованному к одному и тому же месту, казалось, что лучше заниматься чем угодно, лишь бы не торчать в этом холодном спортивном зале, где гуляли сквозняки, в ожидании, когда же наступит день. Мертвые вовсе не были немыми. Они издавали звуки и шорохи, и если он простоит здесь на часах хотя бы еще два дня, то непременно начнет различать их голоса.