Враг Шарпа
Шрифт:
Еще через полчаса показались первые беглецы. По большей части это были женщины и дети, не боявшиеся плена. Женщины искали соотечественников и просили их о защите. А издалека тем временем доносился ленивый треск драгунских карабинов.
Шарп все пропустил. Первые сорок пять минут они с Харпером провели в монастыре. Пушку невозможно было передвинуть втайне от французов, поэтому Шарп отказался от мысли установить ее в дверях монастыря. Но он прошел по кельям, забирался даже в грязные сырые подвалы под часовней и складами, где и оставил Харпера с рабочей партией и материалами, захваченными у Пот-о-Фе, приготовить пару сюрпризов на случай, если они понадобятся.
Потом он оседлал коня, пересек пространство между лагерями братающихся армий и двинулся по извилистой тропке, взбиравшейся прямо к дозорной башне. Заросли терновника обеспечивали башне неплохую защиту, но помощи из замка ей не дождаться. Фредриксон приветственно махнул рукой с верхней площадки. Шарп спешился, бросил поводья одному из стрелков и на пару секунд остановился, оглядывая позицию. Тут было на что посмотреть. С северной стороны, выходящей на долину, испанцы возвели земляной вал, за которым скрывались две четырехфунтовые пушки, начисто перекрывавшие крутой склон холма. На западе и востоке склоны были столь же крутыми, к тому же они поросли колючим кустарником, и лишь южный склон подходил для атаки. Сыплющие проклятьями стрелки как раз заканчивали копать еще одну позицию для пушки. Шарп не мог сдержать одобрительного возгласа при виде барьера из срезанных кустов, размещенных по приказу Фредриксона на южном склоне. Одна рота фузилеров все еще рубила кустарник, другая уже сформировала цепь, чтобы отразить возможную атаку возвращающихся сообщников Пот-о-Фе.
Шарп поднялся на башню и поприветствовал Фредриксона. Капитан стрелков был доволен:
– Хотел бы я, чтобы эти ублюдки решились на драку, сэр!
– Зачем?
– Я могу удерживать это местечко до второго пришествия.
– Может быть, и придется, – усмехнулся Шарп, пристроив подзорную трубу на уступе разрушающейся кладки. Он долго и тщательно осматривал селение, но ничего особенного не увидел. Тогда он перевел взгляд на долину, огибавшую холм, затем ниспадавшую на восток и исчезавшую за горами. – Сколько вы насчитали?
Фредриксон выудил из кармана листок бумаги и молча передал его Шарпу. «Уланы, 120. Драгуны, 150. Пехота, 450». Шарп вернул листок и пробурчал:
– Чего-то не хватает, а?
Потом он посмотрел на восток: вид отсюда был завораживающий, но Шарп помнил, как пушки дозорной башни стреляли во время боя. Защитники башни, должно быть, заметили французов и ударились в бега. Без всяких сомнений, в цитадели их тоже видели, что и посеяло панику среди людей Пот-о-Фе. Утренняя победа, и без того подпорченная, оказалась приниженной еще больше появлением французов, деморализовавшим врага. Он взглянул туда, где дорога скрывалась из виду за поворотом долины.
– Интересно, что там, за поворотом?
– Мне тоже было интересно. Я даже послал туда патруль. Его развернули – очень вежливым, но твердым « Vamos». [90]
– Стало быть, они там что-то прячут.
Фредриксон почесал глазницу под повязкой.
– Я этим ублюдкам ни на грош не верю, – сказал он радостно.
– Я тоже. Видели обоз?
Фрадриксон покачал головой:
– Ни единой телеги. Должно быть, все за чертовым поворотом, – французской пехоте надо что-то есть, кавалерийским лошадям необходим фураж, но до сих пор Шарп не видел никаких следов французского обоза. Лишь на юго-востоке, где дорога скрывалась из виду, скакала группа улан. – Это они вас завернули?
90
Здесь мы (исп.).
– Они. Разъезжают по всей долине, – вздохнул Фредриксон. – С этим ничего не поделаешь, сэр: моим патрулям встречи с этими ублюдками не избежать.
– Пошлите двоих, как стемнеет.
– Ладно, сэр. Слышал, нас пригласили на ужин?
Шарп усмехнулся:
– Вы захворали и не сможете пойти. Я извинюсь за вас.
Они проговорили еще минут десять, чувствуя, как с заходом солнца становится все холоднее. Потом Шарп собрался уходить. На первой ступеньке он остановился:
– Не обижаетесь, что придется пропустить ужин?
– Вы сможете поесть за меня, – в тоне Фредриксона слышалась только радость: чем больше он говорил с Шарпом, тем больше убеждался в неизбежности завтрашней схватки. А сегодня, пока Шарп будет ужинать, Фредриксон приготовит еще несколько сюрпризов.
Фартингдейл одобрил действия Шарпа по подготовке Господних Врат к обороне, но Шарп знал, что это происходит не из-за опасений по поводу внезапной атаки. Сэр Огастес даже нравоучительно процитировал свою книгу:
– Армия, занятая работой, Шарп, не склонна к вредительству.
– Так точно, сэр.
Направляясь обратно в замок, Шарп думал, не слишком ли разыгралось его воображение. Он убедил себя, что завтра предстоит бой, но причин для этого не было. У французов был тот же повод явиться в эту долину, что и у британцев. Уже через считанные минуты задача, ради которой обе стороны сюда пришли, будет решена, и ни у одной из них не будет резона оставаться у Господних Врат. Но был еще инстинкт. Фартингдейл этот инстинкт высмеял, обвинив Шарпа в желании подраться и запретив посылать через границу лейтенанта фузилеров с донесением:
– Поднимать тревогу из-за горстки кавалерии и небольшого батальона! Не будьте смешным, Шарп!
Фартингдейл удалился в свои покои – те же, где раньше размещался Пот-о-Фе. Несколько позже Шарп увидел на выходящем на запад балконе, пристроенном к цитадели кем-то из поздних владельцев замка, Жозефину: должно быть, с балкона открывался чудесный вид.
В замке Шарп вернул лошадь ракетчикам и попросил одного из стрелков принести горячей воды. Он снял мундир, спустил рейтузы до талии и скинул грязную рубаху. Дэниел Хэгмен, улыбнувшись во все свои десять зубов, тут же подхватил мундир:
– Почистить, сэр?
– Я сам, Дэн.
– Боже упаси, вы же, черт возьми, майор, сэр, – Хэгмен был самым старым в роте Шарпа, почти пятидесяти лет от роду, и его возраст в сочетании с преданностью давали ему возможность быть с Шарпом на короткой ноге. – Общаясь с шишками, придется вам привыкнуть, что работу делают за вас, сэр, – проворчал Хэгмен, оттирая пятно крови. – Ужиная с аристократами, сэр, нельзя выглядеть, как сапожник.
Шарп расхохотался. Он достал из кармана рейтузов бритву, раскрыл ее и с досадой посмотрел на истончившееся лезвие: пора заводить новую. Лениво оправив ее о голенище сапога, он плеснул воды на лицо и начал бриться, даже не пытаясь найти мыло.