Враг стрелка Шарпа
Шрифт:
– Капитан Фредериксон, сэр.
Капитан Фредериксон напомнил Шарпу драчливого уличного кота: битый, поджарый, опасный.
Его товарищ, дородный и не такой самоуверенный, улыбался, докладывая:
– Кросс, сэр. Капитан Кросс.
Капитан Кросс хотел понравиться Шарпу, капитан Фредериксон мысленно посылал Шарпа к чёрту.
Шарп неожиданно обнаружил, что волнуется. Так же, как Кросс желал произвести впечатление на Шарпа, так и Шарп жаждал заслужить расположение людей, попавших под его командование. Почему-то ему казалось, что за сердечным, дружелюбным, разумным и участливым начальником подчинённые последуют охотнее. Опыт же подсказывал: сердечность – плохой источник верности.
– Что вас так развеселило, капитан?
– Сэр? – Кросс растерянно оглянулся на Фредериксона, но поддержки не получил. Улыбка погасла.
Этих парней Шарпу предстояло вести к Вратам Господа, а там, в кровавой сумятице ночного штурма, не будет места ни сердечности, ни дружелюбию, только приказы – чётко сформулированные и беспрекословно исполненные. А преданность… Её рождает уважение.
– Сколько у вас народу?
Первым, естественно, отозвался Фредериксон:
– Семьдесят девять, сэр. Четыре сержанта. Лейтенантов двое.
– Боеприпасы?
– Восемьдесят зарядов на ствол, сэр.
Ответ был слишком быстрым, чтобы быть правдой. Британский порох славился во всём мире, и солдаты порой зарабатывали пару пенсов на стороне, продавая заряды местным жителям. Фредериксон как бы давал понять Шарпу: я доверяю моим стрелкам, а ты не суй нос не в своё дело!
– Капитан Кросс?
– Пятьдесят восемь человек, сэр, с четырьмя сержантами и лейтенантом.
Шарп окинул взглядом обе роты, построенные на площади Френады. Запылённые, уставшие после долгого перехода от Коа; ждущие команды, чтобы, наконец, разойтись по определённым для постоя домам, согреться и поесть. Полдюжины офицерских лошадей перетопывали копытами. За неимением часов Шарп сверился со светилом. Около трёх.
– Патронов понадобится больше. Я объясню, куда вашим сержантам за ними сходить. Выступаем сразу. Через пятнадцать километров располагаемся на ночлег. Всех коней оставить здесь.
Увалень Кросс удивлённо присвистнул. Шарп недобро поинтересовался:
– Что-то неясно, капитан?
– Нет-нет, сэр. Всё в порядке, сэр.
Фредериксон ухмыльнулся.
Ночевать устроились под открытым небом, для защиты от ветра соорудив из веток подобия шалашей. Положенным армии огромным, так называемым «фландрским» котлам требовался мул для перевозки и целое дерево для нагрева, поэтому Лёгкие роты старались от них избавиться. Взамен в ход шли трофейные котелки, снимаемые с убитых французов вместе с удобными прочными ранцами телячьей кожи. Три десятка костерков пылали во мгле. Кроме ребят Кросса и Фредериксона здесь была и рота Шарпа. Впрочем, рота – громко сказано. 1812 год дорого обошёлся Южно-Эссекскому. Лейтенант Прайс, три сержанта, двадцать восемь рядовых – вот и все застрельщики полка. Из них девятеро, не считая Харпера, стрелков из 95-го, которых Шарп вывел из Коруньи около четырёх лет назад. Прайс, гревшийся у костра, поёжился и спросил:
– В монастырь вы нас не берёте, сэр?
– Ты же в красном, Гарри.
– Ну и что, сэр, ничего не случится.
– Ничего не случится, – согласился Шарп, выкатывая ножом из огня печёный каштан, – потому что вы с нами не пойдёте. Да ты не переживай. С утра в Рождество настреляешься.
– Да, сэр. – уныло поддакнул Прайс, но, не в силах долго оставаться мрачным, тут же усмехнулся и кивнул на бивуачные огни:
– Прищемили вы им хвост, сэр.
Шарп рассмеялся. Двое лейтенантов без лошадей с непривычки стёрли ноги. Гордые стрелки покорились. Шарп стал для них ещё одним самодуром, лишившим их тёплой постели и заставившего спать в чистом поле. Прайс выругался, когда каштан обжёг ему пальцы:
– А ещё они сгорают от любопытства, сэр.
– От любопытства?
– Ага. Наши парни потолковали с ними. Рассказали историю или две. – лейтенант ободрал кожуру и с аппетитом зачавкал, – О том, как долго живут те, кем командует майор Шарп.
– Понятно. Наврали с три короба, да?
– В самый раз, сэр, ни больше, ни меньше. Неплохие ребята, сэр.
Неплохие ребята, 60-й полк Королевских Американских стрелков. Подразделение было сформировано в Тринадцати колониях ещё до мятежа. Тогда в полк набирали охотников и следопытов, но после потери Америки личный состав пополнялся британцами да немцами. В ротах Фредериксона и Кросса тех и других было поровну. Сам Фредериксон по отцу был германцем, а по матери – англичанином, свободно владея обоими языками. По словам всезнайки Харпера, в роте капитан Вильям Фредериксон имел неизбежное при его увечьях прозвище «Красавчик Вильям».
Лёгок на помине, Красавчик Вильям появился из тьмы и подсел к огню:
– Можно вас на пару слов, сэр?
– Слушаю.
Фредериксон помялся и осторожно спросил:
– Какой пароль, сэр?
– А вам зачем?
– Хочу вывести дозор, сэр.
Фредериксон не просил разрешения. Просить разрешения было унизительно для капитана 60-го полка. Полк не относился ни к одной из дивизий, но по необходимости его роты придавались армейским батальонам для усиления линии застрельщиков. Независимый статус был предметом гордости американских стрелков, и фраза Фредериксона являлась изящным компромиссом между этой гордостью и субординацией.
Инициатива Фредериксона позабавила Шарпа. Какая нужда в дополнительном дозоре? Вокруг – мирная дружественная Португалия.
– Дозор?
– Ну, не совсем дозор, сэр. Скорее, тренировка действий в ночном бою.
– Как долго?
Полукровка отвёл взгляд:
– Три часа, сэр.
Достаточно, чтобы нанести визит в деревню, пройденную ими в сумерках. Там, на холме за церковью, стояла большая ферма, откуда доносились звуки, заставлявшие бурчать пустой живот Шарпа так же сильно, как, видно, он бурчал у Фредериксона. Значит, Красавчик Вильям хочет знать пароль, чтобы миновать линию часовых?
– Свиная отбивная, капитан.
– Э-э, не понял, сэр?
– Это пароль… И моя доля.
Фредериксон настороженно зыркнул на командира:
– Ваши люди говорили, что вы не поощряете кражи у местных, сэр.
– Мне не нравится, когда профосы вешают моих парней. (Профос – военный полицейский. Кстати, от него происходит наше «прохвост». Прим. пер.)
Шарп пошарил в сумке и протянул Фредериксону монету:
– Положите на порог.
Фредериксон встал:
– Будет исполнено, сэр.
– Ещё, капитан…
– Да, сэр?
– Кусок спинки. Из той части, что над почками.
Одноокий сверкнул зубами:
– Понял, сэр.
Они ели свинину спустя сутки в дубовой рощице. Смеркалось. Дневной поход дался нелегко, однако подступающая темень тоже не обещала отдыха. Предстояла переправа через реку и восхождение по склону к Вратам в обход дороги, но прежде Шарп избавился от спиртного. Солдаты выстроились в ряд, сложив у ног рюкзаки, подсумки, фляги, шинели и киверы. Сержанты методично обыскивали сначала вещи, затем – их обладателя. Там, наверху, пьяный ухарь мог испортить всё, а потому найденный алкоголь немедленно выливался на землю. Под конец Шарп поднял вверх гроздь полных баклаг: