Враг стрелка Шарпа
Шрифт:
– Передай капитану Фредериксону, чтобы поглядывал одним глазком на пушку слева! Давай, пулей!
«Поглядывать одним глазком» – не самый удачный в данном случае оборот, но с чувством юмора у Красавчика Вильяма было всё в порядке, да и не нуждался он в подобных напоминаниях.
Интенсивность огня стрелков ослабла до редких выстрелов по неосторожно показавшимся из-за камней противникам, и лейтенанты призвали своих парней беречь боеприпасы. В тылу, у деревни, сэр Огастес построил фузилёров в две колонны по четыре ряда, нацелив их, словно огромные людские тараны, на уязвимый восток форта. Харпер, пользуясь преимуществами сержантского звания, составил Шарпу компанию. По ним палили, но для мушкетов расстояние было слишком велико. Дюжий ирландец кротко обратился к Шарпу:
– Сэр?
– Что?
– Вы, конечно, можете не отвечать, но… мы освободили, часом, не мисс Жозефину?
– Узнал?
– А как же? Она похорошела, расцвела.
Вкусы относительно женщин у Шарпа и Харпера различались. Сержант, будучи крупнее, и дам любил более пышных.
– Она – леди Фартингдейл?
Поборов искушение посвятить Патрика в тайну Жозефины, Шарп уклонился от прямого ответа:
– Устроилась на зависть.
– В её духе. Обязательно подойду поздороваться.
– Смотри, чтобы сэра Огастеса не было рядом.
– Понимаю, понимаю…
С крыши монастыря за происходящим наблюдали стрелки, отряженные стеречь женщин и пленных. Внизу, у входа, виднелась тёмно-зелёная накидка Жозефины. Уж не португалка ли была истинной причиной опрометчивой атаки на форт? Желание сэра Огастеса покрасоваться перед юной дамой сердца могло заставить его плюнуть на всё, тем более – на какие-то пушки!
Пока орудия в башне молчали.
Знамёна фузилёров, извлечённые из кожаных чехлов, развевались на ветру. Рядом сверкали полированные лезвия полупик охраняющих полковые святыни сержантов. Яркие цвета в сиянии металла наполняли трепетом сердце всякого солдата. Война во всём её великолепии. Сэр Огастес сорвал с головы шляпу, картинно махнул ею, и две колонны тронулись с места.
Шарп закричал стрелкам: «Огонь! Огонь!» Неважно, что целей не видно. Важно, чтобы пули, жужжа вокруг, вынуждали врага сидеть тихо, лишая возможности палить по приближающимся колоннам. С помощью вернувшегося от Фредериксона трубача Шарп передвинул линию стрелков на двадцать метров к форту.
– Огонь! Пусть знают, что мы ещё здесь!
Обрушенная стена манила колонны к себе. Казалось, так легко взбежать по слежавшейся груде камней, на которой пули стрелков взбивали столбики пыли, перевалиться во двор и выместить на вероломных ублюдках ярость, гудящую в сердце после убийства Кинни. Зачем же, спрашивается, имея дырку вместо обороны, Потофе дерзнул нагло провоцировать противника?
Хлопки винтовочных выстрелов утонули в сдвоенном грохоте с холма. Два клуба дыма обозначили позиции пушек, окопанных у основания башни. Растянувшиеся колонны представляли для бьющих сбоку орудий отличную мишень, тем не менее, ядра пролетели над фузилёрами, провожаемые их насмешками. Офицеры быстро утихомирили нижних чинов, и вскоре только понукания сержантов доносились от полка. Блестели штыки. Кое-где бурую однородность рядов нарушали насыщенные красные всплески новенькой униформы. Рождество одарило новобранцев первым боем.
Пушки выстрелили опять. То ли стволы не остудили толком, то ли подъёмные винты заржавели, но на этот раз ядра не долетели до фузилёров, ударили в землю и уже на отскоке врезались в ближайшую колонну. Плеснула кровь. Раненый выпал из строя, уронив мушкет, отполз на обочину и умер.
– Сомкнуть ряды! Сомкнуть ряды!
– Быстрее! – Фартингдейл тряс двууголкой.
Возможно, думал Шарп, предпринимая атаку на замок, сэр Огастес имел свои резоны. Пока фузилёры дойдут до форта, пушки унесут жизни дюжины солдат, столько же ранят, но накатывающихся колонн это не остановит.
Замок ожил. Его защитники открыли ответный огонь. Пороховой дым отмечал каждую амбразуру. С насыпи никто не стрелял. У бойцов Шарпа появились цели, и он приказал стрелкам подобраться ещё на десять шагов.
Майор вгляделся в насыпь. Никого. Никого?! Шарп грязно выругался и побежал вниз.
Ударила пушка. Ядро угодило между двух людских потоков и, отскочив от земли, перелетело через дальнюю колонну, не причинив урона. Рявкали сержанты, темнея распяленными ртами, обнажённые клинки офицеров пускали солнечных зайчиков. Второе орудие навели точнее. Снаряд в клочья разорвал солдата. Колонны маршировали. Эхо канонады многоголосо отзывалось в долине. Винтовочные выстрелы перекликались с мушкетными. Первые ряды полка достигли стрелковой цепи, затянутой кружевной пелериной дыма.
Шарп бесцеремонно протолкался сквозь строй, надрывая глотку и жестикулируя, чтобы привлечь внимание Фартингдейла:
– Сэр! Сэр!
Упоённо гарцуя на лошади с саблей наголо, плащ сэр Огастес откинул назад, демонстрируя нарядный красно-чёрно-золотой мундир. Он привык проливать чернила, а не кровь, этот салонный полковник, чей карьерный рост был обеспечен солидным счётом в банке.
– Сэр!
– Майор Шарп? – Фартингдейл был на диво приветлив. Да и с чего бы ему быть другим? Он вёл победоносные полки на презренного неприятеля на глазах затаившей дыхание возлюбленной.
– Там мина, сэр! В насыпи!
Полковник поскучнел. Уже не так обходительно он осведомился:
– Откуда вам известно?
– Никто не защищает её, сэр! Там – никого!
– Вы в своём уме, майор? Какая мина? Они – сброд, отребье, а не регулярное войско!
– Поверьте, сэр! Обломки стены заминированы, сэр!
– Вздор, Шарп! Убирайтесь!
Сэр Огастес гневно пустил коня в галоп. Шарп глядел ему вслед, бессильно сжимая кулаки. Мимо стрелка маршировали фузилёры. Двести семьдесят человек в каждой колонне, они шли прямо в ловушку. Проклятье! Он оглянулся назад. Трава, вытоптанная по пути прохождения полка, и окровавленные тела в местах попадания ядер. Новый орудийный залп. Майор опомнился и поспешил к своим стрелкам, моля Бога, чтобы догадка о мине оказалась ошибочной.
Кросс отвёл роту в сторону, пропуская колонны. Реяли штандарты. Их несли безусые прапорщики, раздувшись от гордости. Кинни, вероятно, приказал не брать музыкальные инструменты, иначе сейчас оркестр играл бы марши. Играл бы до конца боя, после чего музыкантам полагалось выполнять другую работу – выносить раненых. Последние метры до насыпи фузилёры одолели бегом, воодушевляемые воплями Фартингдейла. Пушка, убившая Кинни, вновь подала голос, разметав картечью первые ряды дальней от Шарпа колонны.