Враг стрелка Шарпа
Шрифт:
– Не дрейфь, парень! Они боятся тебя больше, чем ты их.
Шарп настороженно выглянул на лестницу, ведущую на верхнюю площадку. Там было тихо. Из проёма, заторенного барабаном, доносились приглушённые проклятия, стук. По поводу нападения оттуда можно было не беспокоиться. Вот этой лестницы страшился Шарп. Дезертиры наверху твёрдо знали, что под ними враг, и готовили достойную встречу. Отбить же площадку следовало обязательно, хотя бы потому, что оборонять её не в пример легче, нежели эту комнату.
– Я пойду первым.
– При всём уважении, сэр… Может, я?
Харпер показал семистволку.
Да, в предложении ирландца был смысл, но Шарп никому не собирался уступать сомнительную честь первым получить пулю.
– Ты за мной.
Как и предыдущая, эта лестница штопором уходила влево, и Шарпу невольно подумалось, что средневековые капитаны сначала пустили бы вперёд латников-левшей (были же, наверно, такие?) Шарп боялся. Каждая ступень открывала полукруг неровной стены и окатывала липкой волной страха. Всего один ублюдок с мушкетом, поджидающий за следующим поворотом, и ты – труп. Шарп поймал себя на том, что старается ставить ноги как можно бесшумнее, и разозлился.
Внизу тявкнули мушкеты, послышался крик и деловитый голос фузилёра. Даже одиночка продержался бы в том помещении несколько минут, а уж фузилёры могли обороняться там часами. Харпер что-то буркнул и несильно пихнул командира в спину. Майор повернулся шикнуть на него.
– Возьмите, сэр.
Майор не сразу понял, зачем Харпер протягивает ему зелёную куртку, но потом до него дошло. Защитники на взводе, они откроют огонь по первому, что появится в тёмноте дверного проёма, и лучше, если это будет не Шарп, а куртка, повешенная на кончик палаша. Далее, как жестами объяснил ирландец, он намеревается пустить в ход многостволку, так что от Шарпа требуется сразу после расстрела куртки прижаться к опорному столбу лестницы и вверить судьбу дезертиров семи сердитым свинцовым шарикам. Майор кивнул, поддел ворот одолженного мундира окровавленным кончиком палаша. В полумраке на рукаве мелькнула нашивка – лавровый венок. Шарп и сам носил такой. Знак отличия стрелка, первым ворвавшегося в защищённую брешь. Память о Бадахосе. Память о том, что однажды ты уже победил свой страх. И Шарп упрямо заставлял себя переставлять ноги. Ступенька за ступенькой. Смерти не удалось сцапать его в Бадахосе. И теперь, заряженная и нацеленная, она поджидала свою непокорную добычу здесь. Куртка мирно покачивалась на кончике клинка, а лестница всё не кончалась. Майор попробовал вычислить, исходя из высоты сооружения, сколько ещё идти, но сбился. Путал изгиб лестницы и страх, превращавший всякий шорох подошвы по камню в щелчок спускаемого курка.
Лезвие палаша скрежетнул, зацепив центральную опору. Куртка крылом летучей мыши мотнулась вбок. Мундир ничем не напоминал человеческую фигуру. Жалкая уловка, рассчитанная на то, что у страха глаза велики. Дезертиры тоже боялись и тоже не хотели умирать в Рождество.
Залп больно ударил по ушам. Пули рвали мундир; визжа, били по стенам. Шарп непроизвольно съёжился. Грохнула семистволка, разом лишив его слуха. Майор заорал, не слыша даже собственного крика, сбросил куртку с кончика палаша и ринулся в бой.
Мундир спас ему жизнь опять. И ему, и Харперу. Спеша избавиться от куртки, майор не заметил, что ткань зацепилась за острие, наступил на рукав и растянулся. Ирландец споткнулся об него и всем телом обрушился сверху, выдавив из командира остатки воздуха. В этот момент и грянул второй залп, приберегаемый канальями для второй партии нападающих. Пули пронеслись над Харпером, едва не опалив ему загривок. Могучим рывком ирландец послал себя через Шарпа и выкатился из будки, которой оканчивалась лестница. Разряженную семистволку он держал, как палицу – страшное оружие в его лапищах.
Шарп со всхлипом оторвался от ступеней и дёрнулся следом. Звон в ушах отрезал стрелка от всех внешних звуков, голова кружилась, рёбра саднили, и страху места не осталось.
Шестеро забились в угол площадки, бросив бесполезные мушкеты и умоляюще воздев руки. Их стрелки не тронули. Трое хорохорились и умерли. Двоим Шарп выпустил кишки палашом, третьего Харпер выкинул во двор. Глухота понемногу проходила, и визг служивого Шарп уже услышал.
Зыркнув на его перепуганных приятелей, майор перевёл дыхание и опустил клинок:
– Иисусе.
Ирландец подтащил обоих убитых к зубцам и тоже отправил вниз. Вытянувшись по стойке смирно, он молодцевато отдал честь Шарпу:
– Лестницы очищены от противника. Замок взят, за исключением махонькой формальности.
Догадываясь, что за формальность имеет в виду Харпер, Шарп ухмыльнулся:
– Не люблю формальности.
– А кое-кому она и вовсе поперёк горла встанет.
Шарп засмеялся. Их капля дёгтя в бочку мёда Потофе. Они отвоевали эту площадку. Любопытно, кто последним с бою брал озубцованный, залитый солнцем пятачок? Наверно, ещё порох-то не изобрели? Тот, кто прорвался сюда из тесной ловушки винтовой лестницы, был обряжен в железный панцирь, а не в зелёный мундир, и в латной перчатке он сжимал не семистволку, а настоящую булаву.
– Действуй, Патрик.
Кто бы ни был тот древний воитель, но, забравшись сюда, он сделал то же, что сейчас сделают они.
Шарп ждал. С донжона постреливали, но ему было плевать на пули. Он ждал и дождался. На овеянных веками камнях старинного форта; на стене, обращённой к востоку, к фузилёрам и стрелкам, Шарп и Харпер вывесили знамёна. В пятнах крови и сажи; простреленные, рваные стяги. Символы победы.
Надвратная башня взята.
Глава 13
Это было чистой воды нахальство – вывесить знамёна. Нахальство, но и гордость тоже, ибо Шарп с Харпером внесли свою лепту в спасение стягов, едва не попавших по милости Фартингдейла в лапы врагов. Шарп взглянул туда, где сгинул сэр Огастес. Дым ещё не рассеялся. Шарп чертыхнулся и нырнул за зубец. Пуля выщербила камень рядом с флагом и отрикошетировала вверх. Кто-то в долине полагал, что знамёна захвачены, и враг просто издевается.
– Сэр! – Харпер указывал на монастырь.
Прибыли ракетчики. Дезертирам, занятым катавасией у восточной стены, было не до перевала. Телеги преспокойно миновали замок и достигли монастыря. Сейчас кавалеристы, превращённые в ездовых, почтительно разглядывали затянутое дымом поле недавней брани.
Кто командует внизу? Жив ли Фартингдейл? Кинни, если не умер, сильно изранен. Так кто же раздаёт приказы ротам, избегнувшим ловушки Потофе? Огонь по площадке усилился, и Шарп присел. Рядом Харпер лениво заряжал многостволку.
– Ждём-пождём.
Слова Шарпа не предназначались ирландцу. Простая констатация. Всё, что от них зависело, они сделали. Оставалось сидеть и ждать падения замка. Жаль, что не успел червячка заморить.
Закрепляя флаги трофейными штыками, вбитыми в щели кладки так, чтобы полотнища было видно издалека, Шарп хотел показать фузилёрам, что их святыни целы. Обозлённые красномундирники восприняли это, наоборот, как личное оскорбление. В квадратах цветного шёлка с бахромой воплощалось для солдата всё: и далёкий король, и полузабытая отчизна. Ради того, чтобы вернуть знамёна, фузилёры готовы были горы своротить. От взрыва пострадали две роты; остальные, восстановив порядок, вновь шли на приступ. Впереди рассыпались стрелки Фредериксона.