Враги по оружию
Шрифт:
Офицеры стояли навытяжку, вздернув подбородки, на черных беретах красовались серебристые кокарды с символом Цитадели — перевернутой подковой.
В небе появилась черная точка. Генерал прищурился. Сейчас его глазами смотрели пять гронгов и мутант Орв, который не любил сборища и нервничал в зале совещаний. Бохан едва уговорил его побеседовать с высокими гостями. А вдруг там у них мутанты не водятся? Пусть посмотрят, удивятся.
Вскоре точка распалась на две. Все офицеры теперь глядели в небо и гадали, что это: дирижабли или авиетки. Неизвестные аппараты летели против солнца и оставались лишь двумя темными пятнами. Солдаты
У киборогов железные кости, но никак не мозги. Сила внушения не действовала лишь на членов древней секты Губерта, который много сезонов как помер. Но когда-нибудь Бохан раздобудет образец, исследует его и поймет, что Губерт делал с людьми и как они обретали способность ходить по некрозу.
Механизмы зависли над землей, вздымая облако пыли. Когда пыль осела, к воротам уже двигалась делегация — восемь человек. Транспорт представлял собой сверкающий металлический диск. Как и авиетка, он приземлился на четыре опоры и теперь напоминал огромный стол. Второй был поменьше и не такой блестящий. Бохан уже представлял, как, выудив чертеж из беззащитных мозгов, строит сотни таких аппаратов. Они займут место летающих платформ, и в Пустоши воцарятся мир и порядок. Да, прежде будет война, но разве, появляясь на свет, ребенок не умывается кровью? Никакое рождение не проходит безболезненно.
Делегаты были одеты странно: на главном — белоснежные рубаха и штаны, на остальных — серые комбинезоны с капюшонами. Движения их были плавными и уверенными — никакой резкости и угловатости. Значит, люди.
Главный шагнул вперед и протянул руку, генерал пожал ее, рассчитывая ощутить холод металла под резиновой кожей, но ничего подобного: теплая человеческая ладонь, немного шершавая. Гость был чуть ли не вдвое выше генерала, и Бохан невольно подобрался.
— Рады приветствовать дорогих гостей и лично тебя, Викас, — проговорил он и заглянул в глаза, рассчитывая вызвать симпатию.
Несложный прием всегда срабатывал, сейчас же Бохан будто ударился о бетонную стену. Тотчас отозвались Низшие — застонали, запричитали. Генерал стерпел, утешил их и велел затаиться. Гость был закрыт. Или в Вертикальном городе научились прятаться сами, или создали хитрый прибор. Гость то ли не заметил атаки, то ли сделал вид, что ничего не случилось.
— Как обстоят дела на востоке? — поинтересовался Бохан и тут же добавил: — Следуйте за мной, в помещение.
Викас пригладил седые волосы и направился за низкорослым генералом вдоль неподвижных людей в черном, напоминавших скульптуры. Солдаты даже не моргали, и Викасу хотелось ткнуть кого-нибудь из них пальцем, чтобы проверить, живой ли. Следом, вертя головами, шли члены делегации, разглядывая танкеры, выстроенные у защитной стены, залитый солнцем плац с полосой препятствий, длинные казармы наемников.
Накануне из огромного зала совещаний вынесли стулья и установили посередине длинный прямоугольный стол, накрытый клеенчатой скатертью под цвет дерева. У окна топтался Орв: наблюдал за процессией и шевелил губами.
Генерал Бохан вошел первым, направился во главу стола. Эхо его шагов заметалось в пустынном зале и захлебнулось в шорохе — пожаловали гости. Седовласый Викас уселся с краю, рядом с генералом. Наверное, он не знал, как проходили церемонии у Древних. Бохан указал на стул напротив себя:
— Друг мой, тебе надлежит занять почетное место. Викас тряхнул головой и пророкотал:
— Да ладно тебе, генерал… — Но прочтя на лице Бохана негодование, все-таки пересел, поерзал и закончил: — Неудобно же!
Люди Викаса уселись по одну сторону стола, доверенные лица Бохана — по другую. Военные вели себя, как на построении, и таращились на гостей, которые приняли непринужденные позы. Офицеры рассчитывали увидеть металлических чудовищ, пахнущих смазкой, но перед ними были обычные люди.
Только Орв не садился, с ужасом глядел на Викаса. Бохан понимал, чего он испугался.
— Мой друг Орв, — указал на него Бохан. — Редкий представитель вида новых людей. Присядь.
Мутант занял стул рядом, хотел по привычке поджать ноги, но спохватился и выпрямил сутулую спину. Лысина, усыпанная бисеринками пота, блестела, морщины на лбу были собраны гармошкой. Викас глазел на него с нескрываемым любопытством, не удержался и проговорил:
— Вот это да! Орв, я поражен твоими способностями, уж было дурное подумал…
— Ф Ф-фертикальном городе нет мутантов? — удивился Орв.
— Почему же, — Викас улыбнулся от уха до уха, — они живут на территориях, которые сами выбрали. Тихо и мирно живут, никто их не трогает. У нас есть место для каждого.
— К сожалению, тут не так, — вмешался Бохан, пытаясь вернуть встрече официальный характер, — многие сезоны на Пустоши царило беззаконие, свирепствовали болезни, наступал некроз. Люди одичали, озлобились. Цитадель Омега сохранила знания Древних, спрятала достижения от доминантов, и теперь мы пытаемся вернуть человечеству былое величие…
— Слышал, уже крови пролито немало, — проговорил Викас, но Бохан не дал ему продолжить.
— Дикие люди Пустоши привыкли убивать, грабить и насиловать, а когда настанет время порядка, придется зарабатывать на жизнь честным трудом. Конечно, они против и не понимают, что на самом деле мы несем благо. Ведь я прав?
— У каждой правды есть много сторон. — Викас подпер голову ладонью. — Орв, хватит ковыряться в моих мыслях, телепатия на меня не действует. Засопев, мутант потупился и съежился.
— Если хотите, потом я сам расскажу и о киборгах, и о жизнеустройстве в Вертикальном городе, — добавил Викас.
Бохан взял слово. Он говорил о том, что Орв и офицеры слышали уже сотни раз: лишь сплотившись, можно возродить цивилизацию; если не отрезать палец, пораженный гангреной, отомрет рука, если пожалеть руку — погибнет организм; кланы Пустоши — больные пальцы, которые нужно ампутировать и заменить стальными протезами Вертикального города.
Гости поначалу скучали, но к концу речи прониклись, их глаза засияли. Викас слушал внимательно, то вскидывая, то сводя у переносицы седые брови. Если поначалу он сомневался в чистоте намерений Бохана, то теперь уверился: этот честолюбивый человек не просто увлечен — поглощен своим делом и готов отдать жизнь ради процветания Пустоши.