Враги. История любви
Шрифт:
Она принесла Герману миску с водой, чтобы он вымыл руки, и ермолку, чтобы он мог произнести благодарственную молитву. Герман пробормотал первый стих и рухнул в постель. Маша занялась мытьем посуды. На улице было по-прежнему светло, и Герману казалось, что он слышит, как в кроне дерева во дворе поют птицы, но это не было чириканье воробьев, который обычно прыгают в ветвях. Герман поиграл мыслью, что это души птиц другого века, века Колумба или даже доисторической эпохи, и вот теперь они пробудились и пели, противясь надвигающемуся вечеру. Ночью в своей комнате он часто находил жуков, таких огромных и странных, что ему не верилось, что они продукт этого климата и этой эпохи.
День казался Герману длиннее любого летнего дня, какой он только мог вспомнить. Он подумал о словах Дэвида Хьюма, сказавшего, что не существует никакого логического доказательства того, что солнце взойдет назавтра. А если это все-таки случилось, то нет никакой гарантии, что солнце зайдет в этот день.
Было жарко. Он часто удивлялся, почему в комнате не вспыхивает пожар, и в особенно жаркие дни представлял, как из потолка, стен, кровати, книг и рукописей вырываются языки пламени. Он вытянулся на кровати. то засыпая, то размышляя. Тамара спрашивала о его адресе и телефоне, но он ответил, что позвонит ей сам на следующий день. Чего они все хотят? На мгновенье забыть об одиночестве и неизбежности смерти. Он был беден и ничего не значил — и все-таки несколько человек зависели от него. Но только Маша придавала всему смысл. Если ему придется расстаться с ней, Тамара и Ядвига превратятся для него в обузу.
Он заснул, а когда проснулся, был вечер. Он слышал, как Маша в соседней комнате говорит по телефону. Говорила ли она с рабби Ниссеном? Или с Тамарой? Герман напряженно вслушивался. Нет, она говорила с кассиршей из кафетерия. Через несколько минут она вошла в его комнату. Он слышал ее голос в полутьме.
"Ты спишь?"
"Я только что проснулся".
"Ты лег и сразу заснул. Наверное, у тебя чистая совесть".
"Я никого не убивал".
"Можно убивать и без ножа". Потам она сказала изменившимся голосом: "Герман, теперь я могу идти в отпуск".
"С какого числа?"
"Мы могли бы уехать в воскресенье утром".
Некоторое время Герман молчал. "Все, что у меня есть — это два доллара и несколько пенни".
"Разве ты не получишь чек от рабби?"
"Теперь я не уверен в этом".
"Ты хочешь остаться со своей крестьянкой — или с кем-то еще. Весь год ты обещал поехать со мной, а в последний момент отказываешься. Я не должна была бы так говорить, но по сравнению с тобой Леон Тортшинер был честный человек. Он тоже лгал, но он был безобидный хвастун и выдумывал дикую чушь. Может быть, ты сам устроил это объявление в газете? Все, что я должна сделать — это набрать номер. Скоро я тебя застукаю".
"Набери, и увидишь. За пару центов можешь узнать правду".
"У кого ты был?"
"Тамара, моя мертвая жена, восстала из могилы. Она выкрасила ногти лаком и приехала в Нью-Йорк".
"Ну конечно. Что там у тебя с твоим рабби?".
"Я не сдал работу вовремя".
"Ты сделал это специально, чтобы не ехать со мной. Ты мне не нужен. В воскресенье утром я упакую чемодан и поеду на природу. Если я на несколько дней не выберусь из этого города, я сойду с ума. Я никогда не была такой усталой, даже в лагере".
"Почему ты ляжешь отдохнуть?"
"Спасибо за совет. Мне это не поможет. Я лежу и думаю о всех этих жестокостях и унижениях. Когда я засыпаю, я снова оказываюсь среди них. Они рвут меня, бьют меня, гонят меня. Они несутся со всех сторон, как собаки. которые травят зайца. Умирают ли от кошмаров? Подожди, я схожу за сигаретой".
Маша вышла из комнаты. Герман встал и посмотрел в окно. Небо мерцало блекло и печально. Воздух пахнул болотами и тропиками. Солнце шло с востока на запад, так, как ходило с невообразимо-давних пор. Солнце, вместе с планетами, неслось куда-то. Млечный путь вращался вокруг своей оси. Посреди этого космического приключения стоял Герман, с клочком своей реальности, со своими смехотворно-маленькими заботами. Нужно всего-то кусок веревки, каплю яда, и вместе с ним все это исчезнет."Почему она не звонит? Чего ждет?", спросил себя Герман. "Наверное, она боится правды".
Маша вернулась с сигаретой между губами."Если ты хочешь поехать со мной, я заплачу за тебя".
"У тебя разве есть деньги?"
"Я получила от профсоюза".
"Ты знаешь, что этого не заслуживаю".
"Не заслуживаешь, но если человек жить не может без вора, то он его спасет и от виселицы".
3
Пятницу, субботу и воскресенье Герман собирался провести в Бруклине с Ядвигой. В понедельник он собирался ехать с Машей за город.
Он закончил главу, отдал ее рабби и торжественно пообещал ему впредь сдавать работу только в срок. Ему везло: рабби был слишком занят, чтобы приводить свои угрозы в исполнение. Рабби ваял рукопись и сразу же заплатил Герману. Два телефона на столе рабби звонили одновременно. В этот день он улетал в Детройт читать лекцию. Когда Гетман попрощался с ним, рабби покачал головой, словно хотел сказать: "Только не думай, что можешь одурачить меня, ты, цыпленок. Я знаю больше, чем ты думаешь". Он подал Герману не всю руку, а только два пальца.
Когда Герман был уже в дверях. миссис Регаль, секретарша, закричала: "Что у вас с телефоном?"
"Я дам рабби адрес".И он закрыл дверь за собой.
Всякий раз. когда Герман получал чек от рабби. это казалось ему чудом. Он быстро, как только мог, обменивал чек на деньги в банке, где знали рабби. Он не хотел иметь дела с чеками. Наличные он засовывал в задний карман, хотя и боялся, что его ограбят. Была пятница, и настенные часы в банке показывали четверть двенадцатого. Контора рабби, так же как и банк, находилась на Западной Пятьдесят седьмой улице.
Герман двинулся в направлении Бродвея. Позвонить ли ему Тамаре? Судя по тому, как Маша говорила с ним из кафетерия, сомнений быть не могло: она уже позвонила ребу Аврааму Ниссену. Сейчас она наверняка знает, что Тамара жива. "Из этой истории я живым не выберусь". Герман заметил, что повторяет фразу, которую часто произносил его отец.
Герман завел в магазин и набрал номер реба Авраама Ниссена. Через несколько секунд он услышал голос Шевы Хаддас.
"Кто это?"
"Это Герман Бродер, Тамарин муж". Он торопливо произносил эти слова.