Враги. История любви
Шрифт:
"Что такое?", — спросил он.
"Я хочу, чтобы ты звал правду". Тамара говорила дрожащим голосом женщины, которая с трудом сдерживает слезы.
"Какую правду?"
"Такую, что у меня никого не было — ни трех мужчин, ни одного, ни даже половины. Ни один мужчина не дотронулся до меня даже мизинцем. Как перед Богом — это правда".
Тамара села, и в темноте он почувствовал ее волю и решимость не дать ему заснуть, пока он ее не выслушает.
"Ты лжешь", — сказал он.
"Я не лгу. Я сказала тебе правду сразу, как только ты спросил меня. Но ты был разочарован. Что-то у тебя
"Я не извращенец".
"Мне очень жаль, Герман, но я чиста, как в тот день, когда ты женился на мне. Я говорю, мне жаль, потому что если бы я знала, что ты будешь чувствовать себя таким обманутым, я бы, наверное, попробовала угодить тебе. В мужчинах. которые хотели меня, недостатка не было".
"Если тебе ничего не стоит сказать сначала одно, потом другое, я тебе больше не верю".
"Ладно, не верь. Я сказала тебе правду, в тот день, когда мы встретились в доме моего дяди. Ты бы, наверное, хотел, чтобы я изобразила тебе парочку воображаемых любовников, просто для того, чтобы доставить тебе удовольствие. К сожалению, моей фантазии на это не хватает. Герман, ты знаешь, насколько свята для меня память о наших детях. Скорее я дам отрезать себе язык, чем замараю память о них. Я клянусь Иошевед и Давидом, что ни один мужчина меня не касался. Не думай, что это было просто. Мы спали на полах в сараях. Женщины отдавались мужчинам, которых едва знали. Но я отталкивала всех, кто пробовал приблизиться ко мне. Я все время видела перед собой лица наших детей. Я клянусь Богом, нашими детьми. моими покойными родителями, что за все эти годы ни один мужчина даже не поцеловал меня! Если ты и теперь мне не веришь — то прошу тебя, оставь меня. Сам Бог не смог бы вынудить у меня такой клятвы".
"Я верю тебе".
"Я говорила тебе — это могло бы случиться, но какая-то сила не допустила этого. Что за сила. я не знаю. Рассудок говорил мне, что от твоих останков не осталось и следа, не я чувствовала, что ты где-то существуешь. Как это понять?"
"Не обязательно понимать".
"Герман, есть еще одна вещь, которую я хотела бы сказать тебе".
"Что?"
"Я прошу тебя — не перебивай меня. Прежде чем я поехала сюда, американский врач из консульства обследовал меня и сказал, что я совершенно здорова. Я все выдержала без вреда для себя — голод, эпидемии. Я была на тяжелых работах в России. Я пилила дрова, рыла канавы, возила камни в тачке. Ночью, вместо того чтобы спать, я часто ухаживала за больными, лежавшими рядом со мной на дощатом полу. Я никогда не думала, что я такая сильная. Скоро я найду здесь работу, и какой бы трудной она ни была, она будет легче, чем в России. Я не хочу долго быть на содержании "Джойнта", а те несколько долларов,
которые так хочет давать мне мой дядя — я возвращу их ему. Я говорю
тебе это, чтобы ты знал, что я, слава Богу, не потребую от тебя никаких затрат. Я поняла твое положение, когда ты сказал мне, что зарабатываешь на пропитание тем, что пишешь книги для какого-то рабби, который публикует их под своим именем. Так нельзя жить, Герман! Ты сам себя убиваешь!"
"Я не убиваю себя, Тамара. Я уже давно конченный человек".
"Что со мной будет? Я не должна это говорить, но я не могу быть с кем-то, кроме тебя. Это так же точно, как то, что сейчас ночь".
Герман не ответил. Он закрыл глаза. как будто хотел урвать еще мгновенье сна.
"Герман, у меня нет ничего, ради чего я могла бы жить. Я растранжирила две недели — на еду, прогулки, купание и разговоры со всевозможными людьми. И все это время я говорила себе: "3ачем я это делаю?" Я пытаюсь читать, но книги больше не привлекают меня. Женщины уже давно твердят мне, что я должна сделать, но я отшучиваюсь и ухожу от этой темы. Герман, никакого другого выхода у меня нет — я должна умереть".
Герман сел."Что ты хочешь сделать? Повеситься?"
"Если кусок веревки способен положить конец, то тогда благословение Богу, создавшему веревку. Там у меня всегда было немного надежды. Я действительно думала переселиться в Израиль. Но когда я узнала, что ты жив, все изменилось. Теперь мне не на что надеяться, а от этого умирают вернее. чем от рака. Я часто такое видела. Я видела и противоположное. В Джамбуле умирала одна женщина. Тут она получает из-за границы письмо и продуктовую посылку. Она садится на нарах и сразу же выздоравливает. Врач описал этот случай и отослал сообщение в Москву"
"И она еще жива?"
"Год спустя она умерла от дизентерии".
"Тамара, я тоже живу без надежды. Единственная перспектива, которая у меня есть — это тюрьма и высылка".
"Почему ты непременно должен попасть в тюрьму? Ты никого не ограбил".
"У меня две жены, и скоро будет третья".
"Кто же третья?", — спросила Тамара.
"Маша, женщина, о которой я тебе рассказывал".
"Ты говорил, что у нее уже есть муж".
"Он развелся с ней. Она беременна".
Герман не знал, зачем сказал это Тамаре. Наверное, он признался ей, потому что хотел шокировать ее запутанными обстоятельствами своей жизни.
"Ну, прими мои поздравления. Значит, ты снова станешь отцом".
"С ума я сойду, вот горькая правда".
"Да, полностью нормальным тебе быть не дано. Скажи, какой во всем этом смысл?"
"Она боится аборта. В этих вещах человека нельзя заставлять. Она не хочет, чтобы ребенок был внебрачным. У нее мать набожная".
"Я приму за правило — ничему больше не удивляться. Развод я тебе дам. Мы можем завтра пойти к рабби. В этих обстоятельствах ты не должен был приезжать ко мне, но рассказывать тебе, что логично, а что нет — тоже самое, что со слепым говорить о красках. Ты всегда был такой? Или война тебя таким сделала? Я и правда не знаю, каким ты был прежде. Я уже говорила тебе, что в моей жизни есть периоды, о которых я ничего не помню. А ты? Ты просто легкомысленный, или тебе нравится страдать?"
"На мне наручники. И я не могу освободиться".
"От меня ты скоро освободишься. От Ядвиги ты тоже вполне можешь избавиться. Дай ей деньги на билет и отошли ее обратно в Польшу. Она ж там сидит совсем одна в квартире. Крестьянка должна работать, иметь детей, утром выходить в поле, а не сидеть взаперти, как зверь в клетке. С тобой она еще как-нибудь перебьется, а если тебя, сохрани Боже, арестуют, что будет с ней?"
"Тамара, она спасла мне жизнь".
"Это причина, чтобы уничтожать ее?"