Враги
Шрифт:
– Бывший император, настоятель, вы, я и... Керенский.
– И что Керенский?
– тут же спросил Александр.
– Тоже счел фальшивкой. Впрочем, как он сказал, если даже это и правда, это все равно другой мир. Керенский - политикан. Чтобы удержать власть, он готов вступить в союз с самим чертом. Что, собственно, и сделал, как выясняется*.
– Что же они, самоубийцы?
– вырвалось у Алексея.
– Слабый человек обычно живет в мире своих иллюзий, не в силах взглянуть в глаза реальности. Ее-то обычно иллюзией и объявляют. Ладно, мне сейчас интересны вы. Вы могли покинуть страну, но остались, пошли служить. Я понимаю это как желание бороться с напастью.
– Так точно, - отчеканил Алексей.
– В какой форме вы собираетесь бороться?
– быстро спросил адмирал.
–
* Очевидно, адмирал намекает на союз Керенского с большевиками против Корнилова.
– Так вот почему, по докладам ваших командиров, вы с четырнадцатого года ежедневно проводите не менее часа в тире, практикуясь в стрельбе из различного стрелкового оружия, включая мгновенное выхватывание и стрельбу от бедра. Похвально для пехотного офицера, в высшей степени странно для морского. К гражданской войне готовитесь? Алексей кивнул.
– Молодой человек, - голос Оладьина чуть смягчился, - с оружием в руках бороться проще всего. Враг ясен, стреляй точнее, руби сильнее. Вообще, проблемы, которые можно решить метким выстрелом или мощным артиллерийским ударом, - самые простые проблемы в мире. Но вы же видите, что большевизм и анархия, как язва, разъедают общество, армию и флот. В кого вы собираетесь стрелять, если враг не виден? Я бы с удовольствием ввел корабли в Неву, чтобы дать залп по большевикам. А на какие цели прикажете наводить?
Алексей молчал.
– Я много думал над написанным здесь, - произнес адмирал, - допрашивал пойманных левацких агитаторов. Вы сейчас рассказали мне еще больше. Крушение дома Романовых - это закономерность. Они сами довели до него своей тиранией и безумными имперскими амбициями. Вместо того чтобы решать внутренние проблемы, коих в стране было огромное число, Романовы ввязались в бессмысленную бойню - захотелось им выйти на Балканы, видите ли. Тот бунт, бессмысленный и беспощадный, что разгорается сейчас, - это прямое следствие того рабства и холопства, что царило в Московии столетиями. Нельзя бесконечно самодурствовать и пороть крестьян на конюшнях до смерти. Расплата за порабощение всегда жестока. Это закон. Российскую империю нам не спасти. Но здесь есть Северороссия. Для победы над армией надо собирать армию. Для того чтобы победить идеологию, ей надо противопоставить идеологию. Видит бог, я сделал все возможное, чтобы спасти империю. Я не смог. Монархическая идея изжила себя, а до гражданского общества Московия еще не доросла. Красный диктатор придет туда или белый, не суть важно. То, что Керенский со своими политиканами обречен, я понял бы и без этого документа. Теперь я надеюсь спасти хотя бы Северороссию. В этой стране еще живет память о былых свободах и былой славе. Идее коммунизма я противопоставлю идею мощного национального, свободного государства, Великой Северороссии. Пусть большевики валят Керенского. Пусть они ослабеют в борьбе с генералами, которые сами не знают, чего хотят. Я подожду, а потом подниму на национальное восстание народ Северороссии. Я изгоню коммунизм с этих земель. Я, представитель древнего североросского рода, сделаю это. А теперь скажите мне, старший лейтенант Алексей Татищев, пришедший из иного мира, будете ли вы участвовать со мной в возрождении независимой Северороссии?
– Я с вами, - произнес Алексей.
Адмирал удовлетворенно крякнул, поднялся, подошел к столу, снял телефонную трубку и произнес:
– Дайте следователя Воробьева. Здравствуйте, гражданин капитан третьего ранга, я адмирал Оладьин. Ознакомился с материалами дела старшего лейтенанта Татищева и пришел к тем же выводам, что и вы. Большевистские агитаторы действительно были убиты при попытке захватить оружие и бежать.
Алексей почувствовал, что на том конце провода воцарилась тишина.
– Я полагаю, - продолжил адмирал, - что вы можете доставить личное оружие и документы старшего лейтенанта ко мне в приемную прямо сейчас, вместе с заключением об освобождении из-под ареста.
Трубка что-то протрещала в ответ, и, удовлетворенно хмыкнув, адмирал вернул ее на рычаг.
– Я могу вернуться в экипаж?
– поднялся со своего места Алексей.
– Да, идите собирать вещи, - откликнулся адмирал.
– Вы переводитесь на должность моего офицера для особых поручений. И сегодня в девять я вас буду ждать в своем кабинете. У меня к вам еще много вопросов.
***
Холодный осенний ветер гнал по чугунной кронштадтской мостовой сорванные листья. Алексей спешил по поручению адмирала. Все дни после его перевода па новое место службы были заполнены делами. Дотошно расспрашивая Алексея о деталях октябрьского переворота, произошедшего в его мире, и о последующих событиях, адмирал умело плел сеть заговора. Состоял он из двух частей. Будто заботясь о продвижении "идей свободы и равенства" в массы, адмирал активно финансировал издание литературы о периоде независимости Северороссии, рисуя ее исключительно свободным и процветающим государством. Упадок и все прочие беды страны объяснялись происками московских царей. Среди этих изданий, печатавшихся преимущественно в типографии Кронштадта, большую часть составляли книги для рабочих, солдат и матросов, написанные самым доступным и бесхитростным языком. Но были и труды, созданные самыми светлыми умами университета для интеллигенции и офицерства. Эта литература распространялась по всей Северороссии... и особенно активно - на флоте. Начал адмирал эту работу еще с лета, но именно теперь тиражи выросли многократно.
Однако это была лишь верхушка айсберга. Паутина тайного общества, созданного адмиралом, все больше оплетала не только Кронштадт, но и весь Балтийский флот, и даже Петербург (в этом мире город в Петроград, к счастью, переименовывать не стали, помня его древнюю историю), Новгород, Псков и Архангельск. В число заговорщиков входили в основном флотские офицеры, решившие восстановить независимость Северороссии. Вот над созданием этой сети и координацией действий членов тайного общества Алексей и трудился денно и нощно.
Иногда Алексей задавал себе вопрос, что было бы в этом мире, если бы не появилось то таинственное послание от неизвестного человека, попавшего сюда триста пятьдесят лет назад? Думал, анализировал, взвешивал и каждый раз приходил к выводу, что это поменяло бы очень мало. Оладьин, как уже неоднократно убеждался Алексей, - человек чрезвычайно умный, деятельный, волевой, прекрасный психолог и знаток человеческих душ - был превосходным аналитиком. Алексей не сомневался: в любом случае адмирал сделал бы правильные выводы. Флот здесь был действительно более ориентирован на североросский национализм, чем на большевизм. Литература, издаваемая Оладьиным, лишь добавляла масла в уже бушевавший огонь, но ни в коем случае не была искрой, от которой разгоралось пламя. Идея восстановления Северороссии обязательно должна была возникнуть во вселенском бардаке, захлестнувшем империю после мартовской революции. Местные политиканчики оказались не менее болтливы, близоруки и зашорены, чем их коллеги из известных Алексею девяностых (хотя куда лучше образованны, это приходилось признать). Возникновение североросского сепаратизма в этих условиях было неизбежно. Все это произошло бы так или иначе. Но раз уж сложилось так, как сложилось, он, Алексей, приложит все свои знания и умения, чтобы бороться с коммунизмом.
"Что же, - думал Алексей, - национализм, сепаратизм, строительство отдельного государства на Северо-Западе России - это не совсем то, о чем мечталось, но все же лучше, чем ничего. Если не удалось предотвратить распространение коммунизма вообще, постараемся хотя бы отвоевать у него клочок земли, а там видно будет".
Внезапно он заметил трех матросов, поспешно свернувших в боковую улочку. Что-то показалось ему подозрительным. Вот что: матросы шли как-то сжавшись, воровато оглядываясь. Интуитивно Алексей почувствовал, что они опасны. Но в то же время, как офицер, он не мог не проверить подозрительных людей, находящихся на территории военно-морской базы. Он бегом добрался до улочки, в которую свернули матросы, и перешел на быстрый шаг. Когда до преследуемых оставалось не более десяти метров, он опустил левую руку в карман шинели и нащупал небольшой браунинг. Привычку носить дополнительное взведенное оружие Алексей завел еще в марте, когда группа пьяных матросов избила его до полусмерти, а он так и не сумел достать револьвер из кобуры. Сделав еще несколько шагов, он крикнул: