Врагов выбирай сам
Шрифт:
– Ближе не нужно, – холодно прозвучало сразу со всех сторон, когда до эльфа осталось шагов десять, – оставайтесь на месте, смертные.
Они послушно остановились. В чужой монастырь, как известно, не след соваться со своим уставом. И даже Артур, непривычный к подобной пренебрежительной брезгливости, счел за лучшее делать так, как велено.
Стояли. Смотрели на гордого слепца. Тот хоть и не мог видеть, а казалось, тоже смотрит. Не на гостей – не было эльфу дела до смертных, – слепые глаза видели что-то недоступное зрячим.
– Ты пришел, – изрек наконец Илвир.
В первый раз за все время губы его шевельнулись, обнажив острые треугольные клыки. Кажется,
– Я вижу, смертный, ты не знаешь еще, какая судьба тебе уготована. Но ты здесь. И Меч с тобой. Ты хотел спрашивать – я позволяю тебе это. Возможно, ты даже услышишь ответ. Итак?
– Говори, Артур, – прошептал Галеш, – спрашивай, пока можно.
– Благодарю за разрешение, Илвир, – церемонно произнес рыцарь.
И неожиданно получил в ответ еще одну страшноватую улыбку.
– Тебя оскорбляет мое пренебрежение, смертный? Потерпи. Очень скоро все мы склонимся перед тобой. И как твоя жизнь зависит сейчас от моей прихоти, так моя судьба окажется в твоей власти. Позволь же мне говорить с тобой так, как привык я разговаривать с твоим народом. Последняя уступка гордости. Я жду твоих вопросов, рыцарь Храма.
– Зачем вы здесь?
– Чтобы отыскать Меч и того, кто станет Мечом. Наша миссия завершена, смертный. Мы готовы уйти, мы устали от вас больше, чем вы от нас. – Илвир помолчал, медленно кивнул. – Ты хочешь подробностей? Изволь. Но сначала позволь мне оглянуться твоими глазами.
– Что это значит?
– О, ничего опасного для тебя. Что ты видишь вокруг, смертный? Просто лес, где привычные тебе деревья сплетаются ветвями с чужими, невиданными ранее. Просто лагерь в этом лесу, шатры из серебра, комары и сырость от близких ручьев. Просто слепого эльфа, позволяющего себе тон, недопустимый по отношению к таким, как ты. К рыцарям Храма. Бесстрашным истребителям всего злого и доброго, что кажется опасным для людей. Я прав, смертный?
– Да.
– Благодарю, – сказал Илвир так же церемонно и насмешливо, как несколькими минутами раньше благодарил его Артур, – я видел твоими глазами. Теперь ты посмотри вместе со мной. И пусть моя слепота не будет тебе помехой.
По-птичьи резко повернулось узкое лицо, длинный палец указал на Галеша:
– Пой, музыкант. Тебе не нужны чужие глаза, чтобы видеть.
И под пальцами Галеша зазвучала мелодия, какую не могли родить гитарные струны: тонко, прерывисто запела флейта – птицы, пробующие на вкус воздух нового утра, тяжким вздохом откликнулся орган – туманный рассвет, плывущий над росистыми травами, медью – цимбалы, капли солнца на каплях воды.
Небо.ЗвездыПрозрачная свежесть и запах листвы.Серебряных листьев.Звездная радуга – стройною аркой.Звонкая лютня, гордая арфа.Яркий костер, полыхающий жарко.Шелковый шорох зеленого шарфа.Свечи кипрея – малиновым шелком...Просто лес. Просто лагерь в лесу. И над серебряными стенами Зала Советов высятся деревья, прямые, стройные, устремленные кронами в ясное небо, до которого не достать им, будь они и в сотни раз выше. А в невидимой отсюда дали небо – такое же. Синее. Высокое. Там деревья из золота и серебра соседствуют с живыми, неведомыми людям. Там драгоценными ожерельями вьются по ветвям цветы. Там, мелькая солнечными пятнами на шерсти, бродит по траве единорог. А птицы не боятся подпевать флейтам и скрипкам.
Там нет времени, и пространства покорны. Там ночь сменяет день лишь потому, что звезды так же прекрасны, как яркое солнце. Там не убивают. Не умирают. Не ведают зла.
И не ведают Бога.
– Вы пришли к нам, – вплелся в музыку равнодушный голос Илвира, – пришли незваными, нежеланными, опасными. Не гости – нищая и злая толпа, ворвавшаяся в хрустальный замок.
– Мы пришли, – повторил вслед за эльфом Галеш, такой же равнодушный. И даже глаза менестреля глядели слепо, не способные увидеть мир вокруг.
Безнадежно и гневно.
... Сюда, где ночь и мгла, судьба нас завела,И тень от вражеских ворот раскинула крыла.Мы сведены, как сводят брови,Слепит глазницы едкий дым,Но будет май, и встанут травы вровеньС руническим надгробием моим...С руническим надгробием моим.– Вы пришли и остались, и начали перестраивать наш дом так, как сочли нужным. Зачем? По какому праву? По праву сильного, быть может? Нет, смертный, вы всего лишь животные – грязное стадо, бегущее от хищников. Стадо, способное растоптать любую преграду, но не от силы, у вас нет сил.
От страха.
Здесь птицы не поют, деревья не растут,Корона вражеских зубцов венчает наш приют.Уже горит вторая башняИ тонут лестницы в гробах.Мы не от гордости своей бесстрашныТо цвет отчаянья белеет на гербах...И хищные твари, гнавшие вас, пришли по вашим следам. Мы вынуждены были защищаться, смертный. Мы защищали наш мир от вашей войны...
И нет пути по бездорожью.Бессчетна вражеская рать.Скрепи сердца, как плащ скрепляют брошью,Еще не вышло время все переиграть.Взметнутся в небо искрыБерилловых корон.Наш вечный пост, он был не нами избран...– Достаточно, – поднял руку Артур, – достаточно Илвир. Это все красиво и грустно, и я сожалею о том, что мы причинили вам столько беспокойства. Но среди людей принято думать, что это вы пришли к нам. Пришли и начали убивать. А мы – защищались. От хищных тварей, которых вы ненавидите так же, как люди. И от вас, куда более опасных, чем любая тварь. Может быть, ты объяснишь мне, как это вышло?
– Красиво, – презрительно повторил эльф, – ты полагаешь это красивым, смертный? Да, вы находите красоту лишь в разрушении, вы оскверняете все, к чему прикасаетесь, и говорите потом: это красиво и грустно. Что ж, я объясню. Тебе, смертный, я объясню все, чего ты не понимаешь. Помнишь, ты проклял того, по чьей вине не можешь вернуться в свой дом? Проклял, не ведая тогда, как не ведаешь и сейчас, какую силу имеют твои слова. Ничтожная букашка, обреченная на великую судьбу, ты смеешь нарушать законы и хочешь остаться безнаказанным...