Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая
Шрифт:
– Да, он меня принял! Как ты и предполагал, государь, ему очень не нравится его нынешняя зависимость от Ниневии! Она его явно тяготит! И он бы рад восстать и бросить вызов Ашшурбанапалу, но до сих пор ещё колеблется. Однако хорошо, что рядом с ним находится такой человек, как визирь, который является его близким родственником. Он отец его старшей жены. Как я заметил, царь Вавилонии подвержен влиянию этого человека. Кстати, Набу-ката-цабат присутствовал при нашем уединённом разговоре. И я с ним и после аудиенции с царём ещё пару раз встречался…
– Ну и что ты узнал о нём? Что он за человек?
– Он сам себе на уме. Даже так скажу: он очень не прост! Но
– Когда?
– Подготовка к восстанию там идёт полным ходом. Что не отнять, так это то, что Набу-ката-цабат- энергичен. А ещё он сущая бестия! Он коварен и крайне изворотлив. В Вавилоне, по-видимому, он всё решает и всеми вертит. В том числе и своим зятем, царём. Так что, я думаю, вавилоняне от нашего плана не отступят и тоже бросят вызов Ашшурбанапалу. На их стороне также готовы выступить несколько арамейских и халдейских княжеств, такие, к примеру, как Бит-Синмагур и Пуккуду, а ещё к ним присоединится и Приморье.
– Наместником там сейчас князь Набуэль? – переспросил Монуэмхета Псамметих.
– Да! Его недавно назначили губернатором этой области. Я так думаю, здесь не обошлось без влияния царицы-матери. Это она постаралась. Я встречался и с Набуэлем. Только для этого пришлось сделать большой крюк и побывать в Дур-Халдайе. Князь присоединился к заговорщикам.
Как я уже упоминал, несколько лет назад Псамметиху пришлось скрываться в Ассирии от нубийцев, когда Египет временно находился в руках Танутамона, предшественника нынешнего царя Куша, и при Ниневийском дворе он больше всего сдружился с тогда ещё совсем юным Набуэлем. Они с князем постоянно кутили и вообще очень весело проводили время, и тогда их окружали бойкие красотки и вино у них лилось рекой. Бывало нередко так, что за ночь они сходились с пятью-шестью девахами и не могли запомнить даже их имён. Вот же было времечко! Да-а-а, как же они тогда были молоды и как же веселились! Князь-красавчик тогда уже успел приобрести славу первого ловеласа Ниневии, он получил её из-за своей необыкновенно привлекательной внешности и умения отменно петь! Его ещё прозвали «Золотым голосом». За ним бегала вся женская половина столицы империи! Причём сохли по нему не только молодые девахи, но и знатные замужние дамы, для которых приключение с ним становилось смертельно опасным, так, как если бы неверную жену муж застукал бы за изменой, то по суровым ассирийским законам он мог бы её убить на месте. Однако многих замужних дам и угроза смерти не останавливала! Эти дамы теряли голову от одного его вида и шли на очень серьёзный риск. А ещё до Красавчика снизошла даже сама царица-мать, и он некоторое время являлся чуть ли не официальным её любовником. И потом, когда царица-мать отпустила его от себя, она помогала ему во всём. И именно благодаря ей он стал наместником. Об этом Псамметих тоже выведал.
– Как там князь? – спросил своего тайного посланца фараон.
– По-прежнему так же как и раньше привлекателен! Но так до сих пор не женился и не имеет потомства…
– И что, он продолжает напропалую гулять?
– Кажется, нет. Даже не обновляет гарем, в котором всего-то три девицы, которые к тому же позабыты и от безделья скучают!
– Странно. А он объяснил почему так?
– Он ушёл от ответа.
– Он что-то передавал мне?
– Вот это, государь! – и Монуэмхет с поклоном преподнёс Псамметиху несколько папирусных свитков.
Фараон развернул один из них. В свитке на арамейском были написаны стихи. Псамметих
– А на словах князь ничего не передавал? – переспросил фараон.
– Он сказал, что до сих пор ценит те дружеские узы, которые вас связывают. А это стихи той женщины, из-за которой он позабыл всех остальных красавиц. Той единственной, которую он теперь любит!
– Мда-а-а уж, – покачал головой фараон, – а Красавчик действительно сильно изменился! Я его уже не узнаю! Ну, хорошо, продолжай!
– Хочу ещё сказать про Элам, государь, – продолжил Монуэмхет. – И его не стоит нам сбрасывать со счетов. Элам тоже готов присоединиться к восстанию.
– И даже он?! – удивился Псамметих.
– Да, и даже Элам.
– А ну ка тут объясни всё поподробнее. Элам готов к выступлению?! И это несмотря на то, что ещё совсем недавно он был разгромлен?
Монуэмхет заметил:
– Элам отчасти восстановился. А ещё, по моим сведениям, к восставшим могут примкнуть и мидийцы.
Псамметих покачал головой:
– Ну надо же! А что, мидийцы тоже оправились уже от скифского погрома?
– Ну тут я твёрдо не утверждаю, – замялся Монуэмхет. – Во всяком случае я могу сказать так: подготавливается грандиозное возмущение против империи. Вскоре заполыхает весь Восток! И под ногами ассирийцев загорится земля!
– Это хорошо, это очень хорошо! – произнёс Псамметих и на его лице заиграла улыбка.
Он уже забыл, что когда-то именно ассирийцы помогли ему освободиться от захватчиков-нубийцев, хотя затем на какое-то время ассирийцы установили свою власть в долине Нила, даже нещадно разграбили Фивы и вывезли в империю одного золота на две с половиной тысячи талантов! Но это уже в прошлом! Теперь Псамметих чувствовал себя достаточно уверенно и мог не сильно опасаться Великого царя, так как у того и без Египта хватало врагов. Эти враги уже обступали империю со всех сторон! А Ашшурбанапал этого как будто и не замечал. Или, вернее, ещё не до конца осознавал всю серьёзность назревавших для его державы угроз.
***
По возвращении Псамметиха I в Мемфис к фараону прибыли посланцы сразу от двух финикийских царей – от престарелого Баала I, правившего в Тире, и от Якинли, сидевшего на троне в Арваде. Оба царя буквально изнывали от ассирийского ярма и прощупывали почву насчёт заключения договора о помощи со стороны Египта в случае, если они решатся на восстание. Несколько лет назад они уже поднимали его, и это им обошлось боком, но у финансистов и крупных купцов из обоих городов не было больше сил терпеть те колоссальные поборы, которые на них накладывали ассирийцы.
Псамметих первым принял посланца от Баала.
– Государь, – обратился к фараону финикиец, – если ты перейдёшь Синай и вторгнешься в пределы империи, то Тир сразу же встанет на твою сторону! И нас поддержат другие финикийские города! Мы тебя ждём как избавителя от ассирийского владычества. Сказать по правде, у нас уже нет сил терпеть ассирийцев!
Примерно в том же духе высказался и посланец от царя Арвада.
А ещё через два дня в Мемфис прибыл посланец от лидийского царя Гига. Он сообщил, что верховный вождь киммерийцев Лигдамис принял посольство от Великого царя и пообещал ассирийцам, что начнёт боевые действия против Лидийского царства. Старший сын Лигдамиса, Сандашактра, во главе пятнадцати тысяч киммерийских конников уже вторгся в северо-восточные владения Лидии.