Врата ночи
Шрифт:
Эксперта-баллиста срочно вызвали из дома. Предварительные результаты баллистической экспертизы Колосов ждал как манну небесную. Скуратова из Берсеневки доставили в прокуратуру. Прокурорские уже полностью смирились, что им, как и розыску, тоже предстоит бессонная ночь. Однако до результатов баллистической экспертизы следователь не стал начинать допроса.
Скуратова взял на себя Колосов. Да что там говорить! Даже если бы прокуратура настаивала с пеной у рта, Никита не уступил бы им своего права первого допроса.
Однако
Время... В ту ночь они все почти забыли о нем. Но именно тогда, в те часы, у Никиты появилось странное ощущение, что они сами себя загоняют в какой-то дикий цейтнот, рискуя не успеть в чем-то самом главном. В чем?
Скуратов сидел сгорбившись на том же стуле, в том же кабинете, что и Риверс три часа назад. Но на Риверсе не было наручников. На Скуратове — были. Колосов сам заковал его в комнате для гостей в клубе, в Берсеневке.
Он вспомнил: эффект обнаружения и изъятия у шефа «югоармейцев» пистолета «ТТ» и обвинение его в убийстве Алагирова, брошенное Колосовым в лицо Скуратову сразу же после их маленькой потасовки наверху, произвело на гостей клуба сильное впечатление. Когда они увозили Скуратова, Астраханов, Ворон и Белкин стояли на веранде, храня гробовое молчание. Нет, Ворон, правда, пытался протестовать. Но Белкин попросил его помолчать. Точнее, «заткнуться». Никита вспомнил: именно грубость он услышал в тот напряженнейший момент от вышколенного хранителя музея.
«То, что оружие наконец найдено, — превосходно. Но, к сожалению, проверить пистолет можно лишь по единственному эпизоду — убийству Алагирова. По остальным эпизодам даже орудие преступления пока ничего не дает. Тел-то нет».
Это заявил Колосову по телефону эксперт-баллист. «Проверяйте по Алагирову. Если будут данные, что его убили именно из этого пистолета, это уже полностью поменяет всю картину».
Скуратов пошевелился. Наручники его беспокоили, мешали.
— Может быть, кончите это представление? — сказал он глухо. — У меня уже руки затекли.
— Потерпите, — Колосов облокотился на стол, — не умрете.
— Один из нынешних методов работы — издеваться вот так? — Скуратов напряг мускулы, пробуя на крепость стальную пластинку, соединявшую браслеты наручников.
— Да, один из моих методов. И ваших тоже, Алексей Владимирович. Издеваться над людьми.
Скуратов выругался. Нецензурная брань его была виртуозной, злой и циничной. Но на то, что он матерится и скрипит зубами, Никите было наплевать и растереть.
Позвонили из экспертного отдела. Дежурная группа превзошла самих себя по скорости. Однако новость, сообщенная криминалистами, несколько отрезвила Колосова.
— Никита Михайлович, по предварительным данным, Алагиров убит именно из этого оружия — представленного нам на исследование пистолета маркер «ТТ», безномерного, не проходящего по учетам. Данные исследования горюче-смазочного вещества тоже свидетельствуют, что из этого
— То есть? А чьи же там отпечатки? — Колосову было уже наплевать на то, что ОН слышит эти вопросы.
— Кроме свежих ваших — других нет. Оружие чистое, недавно покрыто смазкой. Если Скуратов и касался пистолета, то только в перчатках. Да и то вряд ли.
Колосов дал отбой. Скуратов откинулся на спинку стула.
— Твой пистолет? — спросил его Колосов. Пора было задавать предметные вопросы.
— Нет.
— Как же он оказался в кармане твоего пиджака?
— Не знаю.
— И даже не догадываешься?
— Сними наручники. Ну?!
— Обойдешься. Не чувствую в твоем присутствии себя в полной безопасности.
— Боишься меня?
— Тебе же нравится, когда тебя боятся.
— А тебе?
Колосов смотрел на фигуранта. Сукин сын...
— Где трупы? — спросил он. — Что ты делал с их телами?
Скуратов вздрогнул. Лицо его исказила судорога.
— С какими телами? — спросил он. — С какими телами?!
Колосов позвонил в соседний кабинет. Попросил, чтобы принесли несколько фотографий из уголовного дела. Пачка снимков — он швырнул ее на стол перед Скуратовым. Отснятые крупным планом останки с Минского шоссе, с водоканала, с Южной улицы в Знаменском. Скуратов привстал. Смотрел на снимки...
— Что это такое? — спросил он хрипло.
— Отрубленные руки. Кисти рук, — Колосов наклонился и ребром ладони чиркнул ему по наручникам. — Вот что это такое. Не узнаешь? Руки ты выбрасывал после того, как отрубал. А тела?
— Я?!
В кабинет, предварительно постучав, заглянул оперуполномоченный Ландышев. Вид у него был настороженный: он знал, что попадет на очень жесткую беседу.
— Насчет списка его собственности, — шепнул он Колосову, косясь на Скуратова. — По данным налоговой сверились: двухкомнатная квартира в Крылатском, квартира его матери на Чистых прудах, их дача на Николиной Горе, там вроде и гараж, потом у него еще участок на Киевском шоссе. Да, именно на Киевском, на сороковом километре. Там тоже гараж, баня и нулевой цикл — ну один фундамент пока еще под коттедж... Никита Михайлович, людей не хватит выехать одновременно по всем адресам с обысками. Договоритесь с дежурным по главку, пусть «Перехват» объявляет, пусть с других отделов к нам подключаются. Королев (это был заместитель Колосова) даже наблюдение приказал снять с Яузской набережной.
Колосов смотрел на Ландышева, пока еще не врубаясь. Он думал об участке Скуратова на Киевском шоссе. Сороковой километр. А тело Алагирова подкинули на сорок восьмой. Что там лейтенант говорит? Оперативники, которые по его распоряжению безотлучно в вечернее время должны были находиться на квартире Мещерского, отозваны...
— Вы что, обезумели тут все, что ли?!!
Скуратов поднялся. Лицо его было страшным. Появление Ландышева — третьего лица в их разговоре словно придало ему сил. Бешенства.