Врата рая
Шрифт:
Наконец она остановилась и посмотрела на меня.
Я подтянула себя вверх и села, прислонившись спиной к подушке. Затем кивнула головой.
— Хорошо, а теперь давайте вытащим вас из кровати, умоемся и переоденемся в свежую ночную сорочку.
Еще полностью не очнувшись от сна, который был, как оказалось, очень глубоким, я лишь кивала в ответ. Не говоря друг другу ни слова, мы, как в пантомиме, спокойно занялись выполнением утренних процедур. Сестра помогла мне перебраться из кровати в коляску, затем отвезла в ванную комнату и сняла с меня ночную сорочку. Я сама вымыла себе лицо, а она принесла свежее белье. После этого вкатила меня обратно в комнату и оставила около окна.
— Теперь я займусь вашим завтраком, — сказала она и направилась к выходу.
— Почему его не может принести Милли? — Мне не терпелось узнать, передала ли она Тони мое письмо.
Миссис Бродфилд остановилась у двери и повернулась ко мне.
— Милли была уволена вчера вечером, — заявила она и вышла до того, как я могла что-либо сказать.
Уволена? Но почему? Мне она нравилась, и я даже думала, что она составит мне хорошую компанию. Горничная была такая приятная и добрая. Что же она могла сделать, раз ее так быстро уволили? Как только Тони заглянул ко мне, я потребовала от него ответа.
— Тони, миссис Бродфилд только что сообщила, что вы уволили Милли. Почему?
Он покачал головой и поджал свою нижнюю губу.
— Некомпетентна. Все путает с первого дня, как появилась здесь. Я думал, что она изменится к лучшему, но она становилась все хуже и хуже. Джиллиан не вынесла бы ее больше часа. Если бы ты могла видеть, каких прекрасных помощников мы обычно имели здесь, их профессионализм, их…
— Но, Тони, она была такой хорошей.
— Да, она была довольно приятной, но одного этого недостаточно. Я обнаружил, что ее рекомендации не были правильными. Некоторое время она не могла найти места и работала как официантка, а не как горничная. Но не расстраивайся, один из моих людей уже подыскивает человека.
Вошла миссис Бродфилд с моим подносом и поставила его на столик.
— Ну, я ухожу, — заявил Тони. — Даю тебе возможность заняться своим завтраком.
— Тони, подождите! Вчера вечером я дала ей письмо, чтобы она передала его вам для отправки Люку.
Он насмешливо улыбнулся:
— Письмо? Она не давала мне никакого письма.
— Но, Тони…
— Я вызвал ее около семи тридцати и заплатил ей двухнедельное выходное пособие в связи с прекращением контракта, и она даже не упомянула о каком-либо письме.
— Я ничего не понимаю.
— Почему же? Это как раз то, что я сказал, она некомпетентна. Вероятно, письмо лежало в ее фартуке и она забыла про него. Честно говоря, я не знаю, что происходит сегодня с молодыми людьми, они кажутся вечно рассеянными. Неудивительно, что теперь стало так трудно найти приличного работника для дома.
— Это было письмо Люку! — вскрикнула я.
— Яйца остывают, — обратилась ко мне миссис Бродфилд.
— Мне жаль, — заявил Тони. — Напиши сегодня другое письмо, и я сам позабочусь о нем на этот раз, хорошо? Я вернусь во второй половине дня, и мы предпримем небольшую прогулку по этому этажу. То есть если не будет возражать миссис Бродфилд, — добавил он, посмотрев на нее. Она не ответила.
Тони ушел, прежде чем я могла сказать еще хотя бы слово относительно моего письма. Взглянув на миссис Бродфилд, я заметила на ее лице маску раздражения.
— Мы должны приступить к утренней терапии, Энни, а потом вам следует отдохнуть, или не будет никакой прогулки по этажу. Теперь ешьте, пожалуйста, ваш завтрак.
— Я не хочу есть.
— Вы должны есть, чтобы набраться сил. Ваша терапия почти то же, что и тренировка для спортсмена. Без энергии, полученной от пищи, не возможны ни тренировка, ни терапия. Есть лишь одна разница, — добавила она, вздернув плечи и распрямив спину, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — В одном случае — проигранный теннисный или футбольный матч, в другом — проигранное здоровье, то есть инвалидность.
Я подняла вилку и начала есть. Я мысленно поблагодарила Бога за Рая Виски, прожевывая и проглатывая еду. Он умел придать простейшим вещам удивительный вкус.
Моя утренняя терапия началась совершенно так же, как и в предыдущий день, но потом появилось что-то новое. Я была уверена, что чувствовала пальцы миссис Бродфилд на моих ягодицах. Было ощущение, будто меня что-то жалит, как бы иголки протыкают кожу. Я вскрикнула.
— Что? — спросила она, взглянув на меня с нетерпением.
— Я чувствовала что-то… какие-то уколы.
— Это просто ваше воображение, — заявила она и начала процедуру снова.
И снова я почувствовала укол.
— Я чувствую что-то… я чувствую! — возразила я.
Она прервала процедуру и встала.
— Это то, что мы называем истерической болью. Вы в худшем психическом состоянии, чем я думала.
— Но доктор говорил…
— Мне известно, что говорил доктор. Не думаете ли вы, что за свою жизнь я работала только с одним или двумя докторами?
— Нет, но…
— Постарайтесь просто расслабиться, и я продолжу работу с вашими ногами, а когда вы подумаете, что чувствуете что-то, возьмите себя в руки.
— Но…
Она начала снова. Боль возобновилась, но я только сморщилась, подавив в себе желание застонать. Процедура сильно утомила меня, так что я была вынуждена поспать перед ленчем. Миссис Бродфилд принесла мне еду и сообщила, что звонил Тони и скоро будет здесь, чтобы покатать меня немного по этажу. «Удивительно, — подумала я, — как иногда самого простого ждешь с нетерпением, словно интересного свидания или вечера танцев. Вот и сейчас тривиальная поездка на инвалидной коляске по коридору представляется такой же увлекательной, как и путешествие по стране. Как сильно изменилась моя жизнь! Сколько вещей я принимала раньше как должное!»
В комнату вошел один из работников по парку. Он принес и установил для меня телевизор с дистанционным управлением, так что я могла оперировать им прямо с кровати. Рабочий был плотным коренастым мужчиной с лицом, покрытым как бы старой высохшей материей. Его кожа за многие часы работы под солнцем потрескалась, а лоб и даже подбородок прорезали глубокие морщины. Он сказал, что его зовут Парсонс.
— Вы работаете здесь уже давно, Парсонс?
— О нет, всего немногим больше недели.