Врата рая
Шрифт:
Отчаянно стараясь разбудить в себе волю, даже в отсутствие Люка, я уперлась руками в подлокотники коляски и все силы направила на то, чтобы заставить свои ноги нажать на подставки для ног. Но мускулы на ногах отказались подчиняться, и я ощутила лишь какое-то слабое движение вверх по икрам и бедрам. Разочаровавшись, я откинулась назад.
Майлс подогнал машину к самым ступеням. Почти сразу же появился преподобный Картер. Это был высокий худощавый человек с острыми чертами лица и седеющими светлыми волосами. Тони поздоровался с ним за руку, поговорил немного, затем они оба, а за ними и Майлс
— Это моя правнучка Энни.
— Да благословит тебя Бог, моя дорогая, — проговорил священник, взяв мою руку. — Ты сильное и мужественное дитя.
— Спасибо.
Тони посигналил Майлсу и Дрейку, чтобы те отнесли меня вместе с коляской по ступеням вниз к машине. Я заметила Рая Виски, одетого в старый черный костюм и стоявшего в сторонке. Его редкие седые волосы были гладко зачесаны назад. Улыбка повара, его спокойные и любящие мягкие глаза согрели мое озябшее сердце.
Мы проехали через большие ворота и повернули вправо к семейному кладбищу Таттертонов. По мере того как мы приближались все ближе к громадному мраморному памятнику, у меня росла боль в сердце. Я чувствовала, как оно, подобно маленькому кулачку, сжималось все сильнее и сильнее, пока уже не могло больше сжиматься. Слабый крик вырвался из моей груди. Дрейк взял мою руку и сильно сдавил ее.
Когда машина остановилась, Дрейк открыл дверь и стал помогать мне пересаживаться в ожидавшую коляску. Они с Майлсом подняли меня и осторожно опустили в нее. Потом Дрейк повернул коляску, и я увидела прямо перед собой высокий камень, на котором было высечено:
Я взирала на эту надпись с благоговейным трепетом, отказываясь верить глазам. Реальность смерти моих родителей никогда раньше не представала передо мной так ярко, как в эту минуту. Но тело мое не обмякло и не свернулось, как хрупкий цветок. Я была вся окаменевшая и холодная, словно этот надгробный памятник.
Подошел священник, открыл Библию и начал службу. Когда его слова достигали моих ушей, мозг сразу же направлял их в архив моей памяти. Я видела, как движутся его губы, как он переворачивает страницы, но я не слышала ни одного слова.
Во мне звучали слова моих родителей, которые они произнесли бы, находясь сейчас рядом.
«Энни, — сказала бы моя мама, — ты должна стать снова сильной. Ты можешь стать снова сильной. Не позволяй себе остаться слабым и зависимым существом, увядающим в тенях Фарти. Иначе ты побледнеешь и умрешь, как цветок, которого лишают солнечного света…»
«Моя Энни, — продолжил бы папа, — мы бы хотели находиться рядом с тобой, чтобы дать тебе нашу любовь и оказать нашу помощь, как делали это на протяжении всей твоей жизни, но мы не можем. Я знаю, что в тебе есть силы снова встать на обе ноги и продолжить работу, которую мы с твоей мамой начали в Уиннерроу…»
«Мы с тобой, Энни, мы — часть тебя».
— Мама, — прошептала я.
Но я не могла отрицать реальности. А она заключалась в том, что настал конец моего прежнего, знакомого мира. Я прибыла сюда, чтобы сказать «прощай» маме и папе, но
Прощайте, воскресные обеды, когда мы все собирались за столом и вели непринужденные беседы! И все праздники, веселые лица дорогих мне людей, собиравшихся вокруг рождественской елки. Изысканный рождественский обед и обед в День Благодарения, когда родственники и гости с удовольствием наполняют свои желудки вкусной пищей. И пение вокруг фортепьяно, и игры в шарады. Ожидания пасхальных яичек и шоколадных зайчиков. Воскресные прогулки и каникулы на побережье моря. Прощайте!
Долгие ожидания наступления Нового года только для того, чтобы поцеловать маму и папу и пожелать друг другу счастья. Праздничное настроение и подарки, красивые подарочные обертки, ленты и всякие сюрпризы. Прощайте! Прощай все, что делало жизнь восхитительной, радостной и теплой!
Неужели ничего этого не будет? Отказываясь верить, я покачала головой. Я ощущала себя собственным призраком, лишенным чувств и бесцельно парящим в пространстве. Даже заключительные слова священника казались пустыми, исчезающими в воздухе.
— Давайте прочитаем вместе псалом. «Бог — мой пастырь, я не должен желать…»
Я закрыла лицо руками и почувствовала руку Дрейка на своем плече. Как только псалом был прочитан и священник закрыл Библию, Дрейк повернул мою коляску к лимузину. Я откинулась назад и снова закрыла глаза.
— Давайте как можно скорее поднимем ее наверх и уложим в кровать, — проворчал Тони.
Коляска покатилась быстрее. Майлс открыл дверь машины, и они с Дрейком подняли меня и усадили на заднее сиденье. Мое тело было безвольным, как куль муки. Я почувствовала, что Тони сел по другую сторону от меня, и автомобиль поехал.
Когда мы выезжали с кладбища, я открыла глаза, собираясь еще раз посмотреть на памятник, но мое внимание отвлекла какая-то темная фигура, вдруг выскочившая из тени на солнечный свет и быстро скрывшаяся в темноте ближайшего леса.
Это был он, тот самый высокий худощавый мужчина, которого я видела из своего окна!
Подобно человеку, которого все забыли пригласить, он появился на заднем плане, чтобы принять участие в поминальной церемонии тихо, незаметно и потом так же исчезнуть. Кажется, никто, кроме меня, его не увидел.
Я приняла успокоительное и уснула почти до вечера. В огромном доме было настолько тихо, а лекарство погрузило меня в такой глубокий сон, что мне потребовалось несколько минут для того, чтобы прийти в себя и осознать, где я и что случилось. Вначале мне показалось, что все это затянувшийся кошмарный сон. Но присутствие инвалидной коляски, а также вид лекарств, полотенец и всевозможных мазей, выстроившихся на длинном туалетном столике, свидетельствовали о том, что все это, к сожалению, было явью.