Врата Рима
Шрифт:
Наконец перед ними открылись ворота, и они промаршировали внутрь, держа строй до тех пор, пока во двор не прошел последний.
Когда ворота закрылись, Гай подошел к ним и посмотрел на холм, по которому только что поднялся. Вокруг не было ни одной живой души. Рим казался таким же тихим и спокойным, как обычно.
ГЛАВА 14
Марий буквально светился от удовольствия и ходил среди своих людей, со всей силы хлопая их по плечам и смеясь. Те в ответ криво улыбались, словно ученики, которых поздравляет с успехом наставник.
— Мы победили, ребята! — объявил Марий. — Ровно через месяц мы покажем этому городу такое, что нас запомнят надолго!
Солдаты разразились одобрительными криками. Марий созвал всех своих рабов, приказал принести вина и закусок и ухаживать за легионерами как за царями.
— Дайте им все, что они пожелают! — проревел он.
В загрубелые руки каждого солдата, вошедшего в ворота, почти насильно вкладывали золотые и серебряные винные кубки; не обходили вниманием и Марка с Гаем. В кубки с бульканьем лилось темно-малиновое вино из глиняных кувшинов. Александрия, которая пришла с другими рабами, улыбнулась Марку и Гаю, и Гай ей кивнул, а Марк — подмигнул.
Тубрук понюхал вино и усмехнулся:
— Самое лучшее!
Марий высоко поднял свой кубок, лицо его было мрачным. Через несколько секунд настала тишина.
— За тех, кто сюда не дошел, кто сегодня за нас погиб. Тагон, Лука и Вег. Славные были ребята!
— Славные были ребята! — повторил гортанный хор голосов, кубки опрокинулись в глотки и снова наполнились вином.
— Он знал их по именам! — прошептал Гай Тубруку.
Тот приблизил голову к нему и ответил:
— Он всех знает по именам! Вот почему он хороший полководец. Вот за что его любят. Он мог бы тебе рассказать о каждом солдате в доме и доброй части легиона, который остался за стенами Рима. Конечно, если хочешь, можешь назвать это дешевым трюком, уловкой, чтобы произвести впечатление. Я знаю, если ты его спросишь, он так и скажет.
Тубрук замолчал и посмотрел на Мария. Тот как раз зажал локтем голову огромного здоровяка и потащил его через толпу. Здоровяк орал благим матом, но не сопротивлялся, а терпел, как полагается.
— Я думаю, они ему как дети. Видно, как он их любит. Да этот детина при желании оторвал бы Марию руки! Или средь бела дня проткнул бы кинжалом любого, кто хмуро на него посмотрит. А Марий таскает его за голову, а он только хохочет! Сомневаюсь, что это все специально. Умение вызвать к себе любовь дается от рождения — или не дается. Быть хорошим полководцем можно и без этого.
Эти же самые люди пошли бы за Суллой, попади они в его легион. Они бы дрались за него, держали строй и отдавали жизни. А Мария они любят. Значит, их нельзя подкупить, и в битве ни один не побежит. Во всяком случае не тогда, когда Марий на них смотрит. Раньше для того, чтобы вступить в легион, был нужен земельный ценз, но Марий отменил его. Теперь любой может сделать карьеру, воюя за Рим, ну или за Мария. Половина его солдат не попала бы в армию, не заставь Марий сенаторов принять этот закон. Они многим ему обязаны.
Самые красивые рабыни дома уводили солдат, чтобы искупать их и сделать массаж. Несколько красавиц уже взяли кого-то под руки и ахали, слушая рассказы о военной удали. Выпустив из рук голову могучего легионера, Марий тут же подозвал к нему девушку, стройную брюнетку с угольно-черными глазами. Детина только глянул на нее и расплылся в волчьей усмешке, моментально схватил в охапку и рысью кинулся в дом; смех девушки эхом отразился от кирпичных стен.
Какой-то молодой солдат опустил мощную руку на плечо Александрии и что-то ей сказал. Марк быстро подошел сзади:
— Бери другую девушку, друг. Она не из этого дома.
Солдат посмотрел на него и заметил, как уверенно юноша держится и какое у него решительное лицо. Он пожал плечами и подозвал другую рабыню, которая проходила мимо. Гай застыл, глядя на все это. Когда Александрия встретилась с ним взглядом, то вспыхнула от гнева, повернулась к Марку спиной и ушла.
Заметив ее выражение лица, Марк задумчиво посмотрел на приятеля.
— Почему она так разозлилась? — в отчаянии спросил Гай. — Я не думал, что она хотела пойти с этим быком! Ты же спас ее!
Марк кивнул.
— В этом, наверно, и дело. Может, она не хотела, чтобы ее спасал я. Может, она хотела, чтобы это сделал ты.
— Да ну! — Лицо Гая засветилось. — Правда?
Марий подошел к Гаю и его друзьям, все еще смеясь. Мокрые от вина волосы прилипли ко лбу, а глаза горели весельем. Он обнял Гая за плечи.
— Ну как, парень? Посмотрел, что такое Рим?
Гай в ответ широко улыбнулся. Не улыбнуться было невозможно: чувства этого человека были заразительны. Когда он хмурился, над ним и над всеми вокруг темными тучами нависали страх и гнев. Когда улыбался, хотелось улыбаться всем остальным. Хотелось ему служить. Гай ощутил обаяние этого человека и впервые задумался: а смог бы он сам пробуждать в людях такую же преданность?
— Было страшно, но очень интересно, — ответил он.
— Хорошо! Знаешь, некоторым этого не понять. Они умеют посчитать запасы продовольствия и боевые единицы, которые нужны, чтобы удержать ущелье, а этого просто не чувствуют.
Он посмотрел на Марка, Тубрука и Каберу.
— Напейтесь допьяна, найдите себе женщину, если успеете. Сегодня мы не будем работать, а после сегодняшних неприятностей никому нельзя уходить до темноты. Завтра мы начнем думать, как провести сюда пять тысяч человек за пятьдесят миль, а потом через весь город. Вы разбираетесь в снабжении?
Марк и Гай покачали головами.
— Научитесь. Самая лучшая армия в мире без еды и питья ничто, ребята. Запомните это, а остальное станет само на места. Мой дом — ваш дом. А я пойду посижу в фонтане и напьюсь.
Он забрал у рабов три запечатанных кувшина с вином и ушел, как человек, у которого есть серьезная цель в жизни.
Тубрук проводил его кривой усмешкой.
— Говорят, однажды в Северной Африке накануне битвы с варварским племенем Марий в одиночку зашел во вражеский лагерь, держа в каждой руке по кувшину вина. Между прочим, в лагере было семь тысяч чуть ли не самых злобных воинов, каких только встречал легион. Он выпил все вино с вождем племени, несмотря на то что они не понимали ни слова из языка другого. Они пили за жизнь, за будущее и за храбрость. А на следующее утро он кое-как добрался обратно к своим.