Врата скорби. Дикий Восток
Шрифт:
Кофе князь пил в самую последнюю очередь, прежде он утолил голод оставшейся со вчерашнего дня подсоленной лепешкой. Русские офицеры вообще в отличие от британских не пытались выстроить для себя отдельный мирок, кусочек Британии на континенте – а наоборот становились частью уже сложившегося мира. Они учили арабский в его неповторимом местном диалекте [20] , они жили рядом с местными, питались тем же, чем они, делили с ними все радости и беды. Относились к русским по разному – где-то люто ненавидели, где-то предупреждали о появлении исламских экстремистов с недобрыми помыслами. Но везде – уважали, и как друзей и как врагов.
20
Арабский язык настолько богат диалектами, которые настолько отличаются друг от друга – что впору задаться вопросом, а существует ли вообще такое понятие, как единый арабский язык, или это совокупность родственных языков?
Откусывая от лепешки – она совсем заветрела, но вкус сохранила – князь в оба глаза смотрел на спиртовку и на стоящий на ней медный сосуд для варки кофе – джезву. Это целое искусство – сварить нормальный кофе, князь учился этому у местных купцов. Нужно поймать момент, когда пена вспенится и рванется за край – и в этот момент снять джезву с огня. Обязательно – чтобы не пролилось ни капли. Если прозеваешь – получится не кофе, а помои.
Успел – накрыл огонь стеклянной лопаточкой, немного подождал, перелил получившийся напиток в небольшой, тоже медный, узкий и глубокий сосуд – только в таком чувствуется вкус настоящего кофе. Немного подержал, согревая пальцы – ночами было холодно и, ночуя на веранде, он прилично замерзал. Потом в два глотка, не смакуя – выпил.
Пелену сна – словно мокрой тряпкой смахнуло. Враз.
Ни в России, ни в Висленском крае, где служил его отец, ни в Священной Римской Империи не умели готовить кофе. Закладывать его нужно примерно в два раза больше, в пересчете на стакан воды – чем это принято в цивилизованных странах. Ни сахар, ни молоко, ни тем более запивать холодной водой – всего этого кофе не терпит, это варварство. Напиток должен быть предельно концентрированным, только в этом случае он дает настоящий заряд жизненной энергии. Настоящий кофе не смакуют, его пьют залпом – зато в следующие двенадцать часов можно ничего не есть, работать – и не ощущать усталости. Правда, потом – валишься в кровать как подстреленный.
Кстати – было бы с кем…
Позавтракав, князь стал собираться. Повседневная форма – русские дворяне всегда носили форму, потому что иначе их могли заподозрить в трусости. Тем более – летная, светло-синяя. Трость – из местного дерева, выделки одного малоизвестного мастера – со стреляющим устройством на один патрон внутри, здесь такие тоже носили почти все. Пояс – роскошный, заказной, из телячьей кожи, проклепанный медными заклепками, не штатный, но смотрящийся просто шикарно. В ручной выделки кобуре – Маузер-712, тоже извечный выбор русского офицера на Востоке, больше половины покупали оружие за свой счет, и почти всегда выбор падал именно на Маузер. Пистолет и легкий карабин в одном лице. Верней – в одном стволе.
Квартирных хозяев бояться было нечего – он последнее время не проигрывался, и долгов у него не было – поэтому на улицу князь спустился, весело насвистывая при этом местную популярную мелодию. Вид у него при этом был весьма несерьезный – однако перед тем как выйти на улицу, он оттолкнул дверь тростью и несколько секунд присматривался – не ждет ли его на улице комитет по встрече. Только потом – вышел.
До аэродрома он всегда добирался пешком, благо, что недалеко. У него не было автомобиля, не было лошади или осла – но был мотоцикл. Самый настоящий британский гоночный БСА, трехцилиндровый. Настоящий зверь, иначе и не скажешь. Как то раз он баловства ради набрал двести тридцать на аэродромной взлетке – это было по-настоящему жутко. Словно летишь на бреющем – и бетонка в паре десятков сантиметров от твоего колена. Такого он не испытывал даже на истребителе. Жаль, что по-настоящему погонять на мотоцикле здесь и негде – нормальных дорог и в городе то почти нету…
Несмотря на внешне беззаботный вид, преодолевая короткое расстояние до аэродрома, князь присматривался по сторонам. Его научил этому отец, хлебнувший со своим полком лиха во время мятежей в Висленском крае. Внешне не представлять собой ничего особенного – но на самом деле все подмечать и все видеть. Торгуют ли торговцы – если дело плохо, то торговать, рисковать товаром не будет. Не закрывают ли ставни – посреди бела дня. Не малолюдно ли на улице – а с чего бы это? Не собирается ли около ограждения части толпа, не шляются ли посторонние с непонятными целями. Все подмечай – и врагу никогда не удастся застать тебя врасплох.
Тогда ты останешься жив.
У газетного торговца – а тут торговцы работали уже лет десять, все больше и больше йеменцев, особенно в городах умели читать и писать – князь купил Биржевые ведомости, приходящие сюда с опозданием на пять дней и местную Звезду Востока с типографией и редакцией в Багдаде. Нива еще не пришла, рано. Читать не стал, свернул и засунул под мышку – на аэродроме можно прочитать. Несмотря на то, что солнце только встало из-за горизонта, из хладных пучин океана – уже начинало припекать…
Авиаполк был отделен от общей, гражданской территории аэропорта колючей проволокой в два ряда, летный состав проходил через КП, устроенный по всем правилам военной науки – с кирпичными укрытиями для личного состава, с пулеметными стволами, торчащими из амбразур, с бетонными блоками, не дающими прорваться к шлагбауму на скорости. Исламисты ненавидели летчиков – небо было полностью за русскими, стоило только замешкаться – и на тебя обрушивалась неотвратимая, воющая смерть. Попытки прорыва на аэродром были, были и обстрелы – поэтому командование части предпринимало все возможные меры предосторожности.
Вольноопределяющийся, который проверял документы, был князю хорошо знаком.
– Что нового, Дончак?
«Вольник», с шикарными запорожскими усами и смешной фамилией пожал обтянутыми серой, с бурыми пятнами гимнастерки.
– Та ничего нового, пан летак… – Дончак говорил на смеси русского и польского, типичного для тех мест, откуда он родом – только в ночь обстреляли нас
– Обстреляли?
– Почитай тридцать мин на взлетку. Направляют зараз…
Вот это номера… И как же надо было спать, чтобы не услышать такой канонады…
– По ангарам не попало?
– Кубыть нет.
Князь дружески хлопнул вольноопределяющегося по плечу, шагнул на территорию части.
На взлетке и впрямь работала техника – видно было даже отсюда. На военных аэродромах покрытие взлетно-посадочной полосы состоит из плит, быстро заменяемых после обстрела или бомбежки. Здесь же был гражданский аэродром, так его мать, гражданская полоса – и поэтому про полеты на сегодня следовало забыть. Взлетит только Г4, он и с поляны лесной взлететь может. А вот гордым соколам – сегодня отдых. Хотя, с их комполка – какой к чертовой матери и отдых…