Врата тьмы
Шрифт:
Роланду вдруг привиделась его квартира, набитая человечками с отставленными большими пальцами, с крохотными мозгами…
«А я-то тараканов считал напастью».
Они вышли на Харбор-стрит в квартале от Спадина и направились к светофору.
— Ребекка, куда мы идем?
— К призраку.
— Нет, в какую часть города?
— А. — Она набрала воздух и, как всегда тщательно выговаривая слоги в многосложных словах, произнесла: — В университет.
Торонтский университет занимал приличный кусок центра города. Его старые стены в зарослях плюща составляли удивительный контраст
— А я не знал, что в университете есть призрак.
— В самом деле?
В свете уличных фонарей на ее лице ясно читалось недоумение, как будто Роланд в эту минуту признался, что ему не известно, с какой стороны встает утром солнце.
— Но он же знаменитый. Про него по телевизору было.
— Призрак — по телевизору?
Ребекка задумалась, пока они стояли у светофора, ожидая зеленый свет.
— Нет, — уточнила она. — Но рассказали про него историю.
Она еще немного подумала.
— Только рассказали не очень хорошо. Очень много неправильного. Я думаю, что они с Иваном вообще не говорили.
— Иван? Это так его зовут?
— Ага.
Свет переменился, и она взяла его за руку.
— Пойдем.
Этот переход через Спадина разительно отличался от первого. Ребекка шла быстро, но спокойно, и Роланд порадовался этому.
— Ребекка?
— Да? — Она не сводила глаз с тротуара, к которому они шли.
— А что ты делаешь, когда светофоров нет? Совсем?
— Тогда я перехожу на перекрестке, но сначала смотрю в обе стороны. И не бегу, потому что могу упасть. Конечно, я не упаду, но так говорит Дару. Или иду через волшебный переход.
— Волшебный переход?
— Ну да. — Они ступили на парапет, и она с улыбкой повернулась к нему. — С такими большими желтыми огнями и полосами на дороге. Ты выставляешь палец, и машины останавливаются.
Роланд понял, что она имеет в виду «зебру», хотя «волшебный переход» — название ничем не хуже. Лично он всегда, выставляя палец, боялся остаться без него, если мимо пронесется какой-нибудь идиот на «файрберде».
— Ребекка, а этот твой призрак…
— Он не мой призрак. Он университетский призрак.
— Как бы там ни было… он не… это… — Роланд подыскивал слово. У него перед глазами пронеслась череда киношных призраков с зияющими ранами и отваливающейся от желтых костей гниющей плотью. Наконец он нашел слово из лексикона Ребекки.
— Он не противный?
Ребекка поняла и отрицательно мотнула головой.
— Нет, что ты. Он иногда туманный, но не противный. Это очень грустная история.
— Раз уж я собираюсь с ним познакомиться… — Роланд не боялся: в книгах и в кино он имел дело с мертвыми, которые не хотели оставаться мертвыми, как полагается. Он только не знал, как будет реагировать в жизни, — …может быть, ты мне расскажешь.
— Я лучше вспомню, если сяду, потому что тогда мне не надо будет думать про ходьбу.
Они находились в университетском городке. Роланд грациозным жестом предложил ей сесть на траву возле библиотеки. Все здесь было ярко освещено, и подстриженный газон был не опаснее тарелки с манной кашей. Большинство студентов разъехались на каникулы, и вокруг было пусто.
Ребекка села, аккуратно положив сумку с ножом у своих ног. Терпеливо подождала, пока Роланд устроится, и начала рассказывать:
— Его зовут Иван Резникофф, и он каменщик. Это значит, что он делает из камня дома и всякие строения. То есть сейчас уже не делает, но делал когда-то.
Ребекка запнулась, Роланд кивнул, и она продолжала:
— Он родился в России, но так давно в Канаде, что теперь он канадец. Он уже больше ста лет призрак.
— А как он стал призраком? — подсказал Роланд.
— Он умер.
«Она это не нарочно», — напомнил сам себе Роланд, и сдержанно спросил:
— А как он умер?
— Его друг его заколол и сбросил с лестницы. Тело упало в воздушную шахту, и никто его не нашел, и никто не искал, потому что он был просто какой-то русский болван и всем было наплевать.
В последних словах Роланд услышал голос самого каменщика.
— Понимаешь, его друг сделал ка-ри-а-ти-ду в виде Ивана, а Иван рассердился и стал делать такую же, похожую на своего друга. — Она доверительно добавила: — На самом деле она совсем на него непохожа, чтобы он мог рассердиться. Ну ладно, он увидел однажды своего друга — только они уже не были друзьями — со своей подружкой. Ее звали Сьюзи, он часто про нее рассказывает. И он тогда заскрипел зубами, и она спросила: «Что это за шум?» А друг ответил: «Это всего лишь ветер». Как в сказке про сестрицу Анну.
Этого Роланд уже не понял, но на всякий случай кивнул.
— И он бросился на своего друга с топором. Он говорит, что тогда был пьян, а то бы такого не сделал, и сейчас он очень об этом жалеет. Друг вбежал в комнату, а топор врезался в дверь, — я тебе могу ее показать, — и они гонялись друг за другом по крыше башни, и Иван был заколот и сброшен с лестницы, и он умер. И теперь он призрак.
— А что стало с его бывшим другом? — спросил Роланд, невольно увлеченный услышанной историей.
— Ничего. Понимаешь, тела не находили много-много лет, пока не случился большой пожар. Башня была недостроена, и друг Ивана. — она нахмурилась, — …я хотела бы вспомнить, как его звали, потому что он не был ему больше другом. Ну, в общем, этот человек бросил тело глубоко в недостроенной части, и никто его не нашел, а потом был большой пожар, и его нашли. Может быть, этот человек и Сьюзи поженились и жили долго и счастливо. — Она провела рукой по траве и добавила: — Я думаю, что Ивану этого говорить не надо.
— Да, верно. Не стоит оскорблять его чувства, — согласился Роланд. Оставив в стороне вопрос «Есть ли у призраков чувства, и если да, можно ли их оскорбить?», он уставился на Ребекку. На минуту ему показалось, что вместо Ребекки, которую он знает, появилась новая. Она выглядит, подумал Роланд, и больше, и меньше Ребеккой, чем та, которая известна ему. Выглядит, как та Ребекка, которая должна быть…
— На что ты смотришь, Роланд?
Он вздрогнул и выдавил нервный смешок.
— Ни на что.