Врата в преисподнюю
Шрифт:
Женщина в светлом платье и, похоже, она испугалась не меньше, чем я.
— Ой, кто это?
С ужасом по голосу я узнал недавнюю подружку. И она, к сожалению, тоже меня узнала.
— Андрюха! — со слезами повисла у меня на плечах. — Андрюшка, миленький, как здорово, что ты живой!
Ее радость казалась вполне искренней, что, учитывая недавнее предательство, выглядело даже неприлично. Но дальнейшее поведение девушки все прояснило.
— Андрюшенька, дорогой, — взмолилась она. — Спрячь меня где-нибудь. Ведь этот изверг меня грохнет…
"И правильно сделает…" — едва не сорвалось с языка.
Лишь чрезмерным усилием воли я сдержал нахлынувшие эмоции. Досадливо сплюнул и, памятуя едва не погубившую меня стервозность девчонки, шепотом посоветовал ей держаться от меня подальше. Но она не послушалась.
Слезы ручьями текли по ее лицу, а я еще не успел превратиться в черствого сухаря.
— Ладно, перестань хныкать, иди за мной…
Я выглянул за угол и, убедившись, что рядом никого нет, перебежал к кустам. Катя послушно последовала за мной.
Ползком мы пробрались под густым сплетением веток и оказались на небольшой полянке. Судя по валяющимся на ней сигаретным пачкам, пустым бутылкам и консервным банкам, ее нередко посещали аборигены для распития спиртных напитков.
Не пустовала полянка и сейчас.
Кто там находится, при тусклом свете луны различить было невозможно. Скрываться также не имело смысла. Если мы заметили чье-то присутствие, странно, чтобы никто не обратил внимания на наше, отнюдь, не тихое появление.
Рассудив, что моим преследователям нет необходимости прятаться в укромных уголках, я смело направился к незнакомцам и нагло засветил над ними спичку.
Передо мной открылась картина, достойная умиления. На траве мирно посапывал Илья, а рядом сидела несчастная и, похоже, неудовлетворенная Рыжая.
— Андрюха, как здорово! — узнав меня, словно полоумная закричала девушка и уже готова была броситься мне на шею, дабы востребовать то, чего не сумела добиться от моего друга, когда в радиусе ее внимания возникла Катя.
Энтузиазм мгновенно испарился, в глазах девушки снова поселилось тоскливо-унылое выражение.
— Вы где пропадали? — почти равнодушным голосом спросила она, но по интонации я угадал столь несвойственные для Рыжей нотки ревности, что мне очень польстило.
Правда, особо на этот счет я не обольщался. Вряд ли Рыжая ревновала, скорей всего просто бесилась из-за собственного прокола.
Насколько я ее знал, ей было все равно, с кем удовлетворять свои желания. С таким же безразличием она относилась и к поведению других.
— Вас искали… — ответил на ее вопрос, возможно, не вполне искренне, зато довольно правдоподобно.
— Да? А мы тут решили потрахаться, — она с тоской посмотрела на спящего Илью. — А он, как свинья, нажрался…
— Облом?
— Полный… — подтвердила Рыжая, оценивающе осмотрела Катю с ног до головы и внезапно предложила:
— Может, "ля труа" устроим?
Предложение было заманчивым, только, увы, совсем не к месту. Обстоятельства не позволяли расслабляться. Нужно было как можно скорее "делать ноги".
Я оставил слова Рыжей без внимания и занялся ускоренной реанимацией потухшего друга.
Привести Илью в чувства оказалось архисложной задачей.
Не желая возвращаться из мира иллюзий в прозаичную обыденность, он упорно сопротивлялся, хныкал, выдавал длинные, лишенные смысла, тирады и, едва достигнув грани соприкосновения с реальностью, снова проваливался в глубокое забытье.
Так могло продолжаться до бесконечности, если бы меня совершенно случайно не осенила гениальная идея.
Ничего не объясняя, я вырвал у недоуменной невесты фермера сумочку, открыл ее и с радостью обнаружил, что недопитая бутылка "Черносмородиновой" пребывает на месте, и что в ней еще плещется достаточно жидкости.
Скрутил крышечку, поднес горлышко к носу Ильи.
Сопение сразу же прекратилось, лицо Ильи из безмятежного постепенно приняло осмысленное выражение.
Еще находясь по ту сторону реальности, мой друг все же безошибочно реагировал на запах, послушно, словно стрелка компаса, поворачивал голову вслед за покачивающейся у его носа бутылкой. Когда я убедился, что Илья надежно взял след, стал понемногу удалять горлышко, и мой друг послушно последовал за ним.
Уже находясь в сидячем положении, Илья, наконец-то, открыл глаза.
— Гениально! — оценила мое изобретение Рыжая, когда Илья, превратившись из зомби в нормального человека, вырвал бутылку и залпом сделал несколько глотков.
Вопреки ожидаемому, крепкий напиток подействовал на него отрезвляюще.
— Кажется, я вздремнул… — неуверенно протянул мой друг, с недоумением осматриваясь по сторонам и тщетно пытаясь вспомнить, каким образом здесь оказался.
— Какой там вздремнул, — возмутилась Рыжая. — Дрых, как последняя сволочь!
— Да? — не поверил Илья. — А ты кто такая? Андрюха, ты меня с ней познакомишь?
От подобной наглости у Рыжей пропал дар речи.
Разъяснять, что к чему было некогда, да и Илья пока пребывал не в лучшей форме, чтобы быстро разобраться в нюансах.
— Ты на ногах стоять можешь?
— Тхе… — презрительно хмыкнул Илья и действительно, довольно резво встал во весь рост.
Конечно, его пошатывало, но держался он вполне сносно.
— Вот и ладненько… — похвалил за усердие. — А теперь нам нужно, как можно скорее и незаметнее слинять к тебе домой…
— А эта, что, с нами пойдет? — наконец-то, обратил внимание на Катю.
— Я пока еще не решил.
— Лучше не надо, — попросил Илья. — Мать не поймет, да и прибабахнутый Федя нам ноги повыкручивает…
— В любом случае повыкручивает, — успокоил друга. — Потому и линять нужно быстро, чтобы не догнал…
— Ты что, его видел? — лицо Ильи перекосилось от ужаса.
— Имел неосторожность.
— Тогда все, кранты!
— Какое однообразие. Не ты первый мне об этом говоришь.