Врата в преисподнюю
Шрифт:
— Куда это? — спросил у Ильи.
— Как, куда? На Монастырище!
Наверное, я побледнел. Татьяна тоже выглядела растерянной.
— Неужели, все из-за нас?
Девушка только сдвинула плечами.
— Что же делать?
Я посмотрел на председателя. Он не спускал с нас глаз. Татьяна также посмотрела в его сторону и мило, обезоруживающе, улыбнулась.
— Иллюша, Света, — обратилась к молодым. — Зачем вам трястись в автобусе? Поехали с нами на машине.
Естественно, они не отказались.
Гости длинной чередой двигались зигзагообразным спуском к подножию застывшей в долине скалы.
Что-то подобное я уже видел в том, ином, мире и от воспоминаний становилось не по себе.
"Не по себе" — мягко сказано.
Временами мой мозг пронзали приступы такого отчаянного страха, что, минутой спустя, когда сердцебиение восстанавливалось и мне снова удавалось более-менее контролировать собственные эмоции, я искренне удивлялся прочности нервной системы, которая оказалась способной выдерживать столь непосильные нагрузки.
Мое состояние было похоже на состояние шизофреника, я видел себя одновременно в нескольких реальностях. Мне чудилось, будто я снова оказался в кошмаре параллельного мира, и меня, как безропотного барашка, ведут к алтарю, дабы напоить моей кровью ненасытные каменные изваяния.
Иногда перед глазами возникали картинки уже из этого мира, но, словно вытащенные из далекого прошлого. Те же унылые люди в белых одеяниях. Те же несчастные, обреченные на смерть жертвы.
И, неизменно, я в их числе…
В мгновения особенно сильных приступов ужаса я в отчаянии, словно за соломинку, хватал руку девушки и тут же разочарованно отпускал ее, понимая, что Татьяна чувствует себя ничуть не лучше…
Нам бы вырваться из толпы и, наплевав на условности, бежать куда подальше…
Но даже этого мы сделать не могли.
Монастырище словно околдовало нас. Связало невидимыми прочными нитями и немилосердно тянуло к себе.
Мы уже просто не подчинялись себе, своим желаниям, и уныло, вместе со всеми, плелись протоптанной тысячелетиями тропой к скале, вершину которой венчали ожидающие нас жертвенные камни…
Теперь роль тамады свелась к нулю. Заправлял всем Андрей Павлович.
Едва гости спустились в долину и обосновались у подножия скалы, невесть откуда, по его указке, появились мангалы, в которых тут же запылали загодя приготовленные дрова. На длинные шампура нанизывались куски промаринованного мяса.
Одними шашлыками, судя по всему, дело не должно было ограничиться. Рядом с мангалами лежали и затравленными глазами таращились на происходящее два ничего не соображающих связанных молодых барашка.
— Гости дорогие! — обратился ко всем председатель. — Издавна это место — священное для всех нас. Испокон веков предки наши приходили сюда, дабы ублажить суровых богов быть милостивыми и снисходительными. Они приносили сюда свой скромный дар, орошали кровью животных, да и не только животных, жертвенники. И боги нередко прощали им все прегрешения и одаривали своей милостью. Не будем и мы отступать от традиций славных предков, они ведь были не глупее нас, и дадим вкусить камушкам свеженькой кровушки, чтобы боги позаботились о счастье молодых…
Вековую тишину нарушили радостные вой и свист. Присутствующим понравилось новое развлечение.
— И кому, как не друзьям молодых, ублажать всемогущих? — закончил свою речь председатель и снова заработал бурю оваций.
— Ну ка, подсоби, — обратился затем ко мне, поднимая с земли связанного барашка.
И я безропотно подчинился его приказу.
— Тебе туда нельзя… — пробовала остановить меня Татьяна.
Однако я не мог ничего с собой сделать. Разумом осознавал смертельную опасность уготованной председателем ловушки. Только тело и разум, почему-то перестали быть единым целым…
Игорь с Ященко подхватили второго барашка, и мы вчетвером направились к вершине пирамиды.
Я заметил, что Татьяна идет вслед за нами.
Не знаю, было ли это нарушением традиции, да и существовала ли такая традиция до сегодняшнего дня, но председатель не пытался препятствовать девушке. Наверное, ее присутствие в нашей компании его вполне устраивало.
Первому предстояло пасть смертью храбрых барашку, предназначенному в жертву за счастье и благополучие Федора и Катьки.
Капитан Ященко ловко свалил тушу на жертвенный камень, извлек откуда-то длинный острый нож, оттеснил Игоря и профессиональным движением перерезал горло несчастному животному.
Я не любитель кровавых зрелищ. При виде крови, почувствовал тошноту и поспешно отвернулся.
Очнулся от дикого крика восторга, издаваемого Федькиным шафером.
Каплеподобная чаша к тому времени была до краев заполнена алой жидкостью, а Игорь стоял на камне и размахивал над головой тушей убиенного, обескровленного барашка. Парень был во власти дикого, непонятного мне, веселья. От вида пролитой крови у него, словно бы, крыша поехала…
В отличие от Игоря, Ященко и председатель держались спокойно и невозмутимо. Капитан стащил Игоря с камня, что-то сказал ему, и парень, не переставая издавать диких воплей, вместе с барашком отправился вниз.
На вершине скалы мы с Татьяной остались наедине со своими врагами. Надвигалась развязка затянувшейся драмы.
Теперь уже не только тело, но и чувства мои оказались парализованными необъяснимой силой, исходящей от мрачных камней. Они словно бы наслаждались своей властью надо мной, самим своим величавым спокойствием утверждая, что никуда я не денусь, и, что неоткуда мне ждать спасения.
Кажется, я даже поверил в это и перестал на что-либо надеяться. Более того, я смирился с неизбежным и стал подобен тому самому барашку, безропотно ожидающему, когда ему перережут горло.