Врата Валгаллы
Шрифт:
– Мои умеют сделать праздник, – признался он, открывая дверь для Натали. – Я летал на ней в старших классах, до Академии. Пахнет домом.
Натали молча села боком, втянула в салон длинные ноги. На открытой площадке, напоминавшей ладонь, простертую к небу, было прохладно, выходя, она накинула на плечи форменный плащ. Другого у нее все равно не было. Отправляясь сюда, она и не думала, что придется изображать леди. Да и вообще, выясняется, все мероприятие продумано было из рук вон. Никуда, в общем.
Так и села, подавляя невольную дрожь. Рубен, напротив, прежде чем умоститься на водительском месте, бросил китель на полку под заднее стекло, ловко отделался
– Я выпрашивал у предков скоростной одноместный флайер, – сказал Рубен, вызывая на монитор директорию с музыкальными файлами и задумчиво перебирая плэйлисты. – Но, должен признать, сейчас это – то, что надо. Ха... и фонотеку не потерли! При плановом ТО, знаешь ли, обычное дело: недоглядишь – и... Кое-какие из этих записей и в Сети не сыщешь.
Да. Наконец это стало... предсказуемым. Спинка чуть пружинит, верно – откидывается. Скорее всего – прямо здесь. Едва ли следует делать вид, будто впервой.
Тоненький посвист турбин передал салону легкую вибрацию, «Вампа» приподнялась над парковкой и лениво, чуть накренясь, перевалилась за край. Земля, похожая отсюда на чашу с высокими краями, полную мерцающих огней и поделенную на квадраты магистралями, как ручейками лавы, чуть повернулась, повинуясь движению рычагов.
Если Натали сперва опасалась оказаться в машине беспомощной жертвой красующегося лихача, да еще под звуки цинковой урны, пинаемой пьяным «быком», ее душа могла быть спокойна. Русский тенор двадцать первого века молил вернуться в Сорренто, голос его способен был наполнить высохшее русло, а Эстергази действительно поставляли на службу Империи лучших на Зиглинде пилотов. Пальцы Рубена порхали над панелью, лицо, освещенное огоньками приборной подсветки, выглядело сосредоточенным и отстраненным. Флайер скользил по спирали вниз, наматывая плоские витки вокруг башни Академии, словно увядший осенний лист.
– Я настроил автопилот, – сказал Рубен, чуть расслабляясь. – Звякнет, когда спустимся до пятисот метров. Поговорим?
Чаша, полная огня, чуть покачивалась за окнами машины. Не стекла – поляризованный пластик. На горизонте вставало сплошное зарево заводских кварталов. Натали решительно отвела от них взгляд. Можно обманывать всех некоторое время, а некоторых – все время, но с чего она взяла, будто ей удалось обмануть Адретт? Матушка устраивала любимому сыну праздник, включающий его флайер, его музыкальную коллекцию, и к чему бы ей возражать против красивой стюардессы, в которую он ткнул пальцем и сказал: «Эта». Учебка – монастырь. Вырываясь оттуда в состоянии сильного возбуждения и легкого спермотоксикоза, юные энсины глядят на женщин весьма оживленно. Лейтенантов это тоже касается.
– Как у вас, в Академии, вправду небо в клеточку?
Рубен, подстраивавший кондиционер, поглядел на нее лукаво.
– На последнем курсе грузят так, чтоб даже мысли отвлекающей не родилось. После первых пяти лет об адъюнктуре даже думать было страшно. Но... мы – ребята покрепче, нежели полагает командный состав.
– В твоей семье и леди летают?
Рубен засмеялся.
– Ни в коем случае. Матушка – наш самый драгоценный груз.
Какой приятный согревающий смех. И запах... Натали поймала себя на том, что непроизвольно тянется за этим ненавязчивым шлейфом, и полуотвернулась, позволив себе улыбку. Это запах денег, подруга.
– Я водила некоторые виды летающих корыт, – неожиданно призналась она. – Когда всеобщую
– Вот как. Коллеги, значит?
– Ну, коллеги... Издеваешься? Я пилотировала грузовик, и у меня были чудовищные проблемы с посадочной ногой.
– Садилась на пузо?
– Ффу! Скажешь тоже. Нет, я при взлете забывала ее убрать.
Снова смех, к которому она с удовольствием присоединилась. Ну почему ей так легко с Эстергази?
– Осторожненько, медленно, следуя отведенной магистралью нижнего уровня, вцепившись в ручку, как обезьяна, и вытаращив глаза от напряжения и страха кого-нибудь задеть. Бегемот на цыпочках...
– Нуу... – протянул Рубен. – Водить грузовик на самом деле не шутка! Габариты, масса, инерция. Это тебе не флайер-игрушечка... на котором можно вот как... и вот так... – легкая машинка, повинуясь незаметному нажатию на джойстик, ухнула правым бортом вниз, потом левым, так изящно и быстро, что Натали еще только набирала воздух для визга, когда «Вампа» уже выровнялась, практически на месте выполнив разворот на три вальсовых такта, и снова вспыхнул индикатор автопилота.
– Ты в самом деле таков, каким выглядишь?
– Я? Ну, я простой парень, делаю то, что люблю в жизни больше всего, и от того счастлив, как камень, нагретый солнцем.
– Это? – Натали подбородком указала на пульт, где спокойно, и в то же время в полной готовности, лежали крупные, красивые, безукоризненно точные руки.
– А вот о тебе того же самого не скажешь, – заметил Рубен, умолкнув, когда хор из динамиков выдохнул приглушенное «Ncssun Dorma»... Оно раскатилось, как камнепад, а после те же слова повторил одинокий мужской голос, уверенный, глубокий и страстный. Музыка вспухла, как взрыв в вакууме, и столь же нестерпимо сияющая, испугав Натали, поскольку неожиданно оказалась слишком велика для крохотной кабины. Восхитительная непреодолимая тяжесть навалилась на уши. Девушка раскрыла для вопроса рот, но не осмелилась шагнуть в поток, которым пилот, кажется, унесен был весь. Сама она на словах: «О принчипесса!» вовсе забыла дышать.
И – молчание, будто кто-то недрогнувшей рукой стер следующую запись, чтобы в полной мере насладиться послевкусием этой. Можно даже догадаться – кто.
– Это «Турандот». Смотрю и вижу женщину, ожидающую разгадки. И боящуюся ее. Разгадаю – будет мне хорошо. Нет... – Рубен пожал плечами. – Сам, значит, виноват. Твоя манера ходить, говорить, поворачивать голову... вкупе с очень небрежно намазанной легендой. Красивая, молчаливая, интригующая... Ты мало говоришь, и я не привык вести разговор, хотя, кажется, должен бы унаследовать эти гены от мамочки. Обычно я не говорю так много. Итак, двое молчальников в одной кабине. Я должен делать выводы из одного ярлыка «стюардесса»?
– Следовало ожидать, – вздохнула она. – Летали, знаем. В понятие «хорошая стюардесса» Компания включает исполнительность, образованность, воспитанность... Гувернантка для грудных младенцев, сиделка для глухих стариков, пускающих слюни и скорая психологическая помощь для уродов, полагающих, будто в стоимость их билета входят сексуальные услуги. После того, как успокоишь первых, устроишь вторых и отобьешься от третьих, разносишь кофе. Расхожие анекдоты о стюардессах предполагают, что после кофе, но перед обедом твоим особым вниманием пользуются командир, второй пилот и бортинженер. Это твой экипаж, ты с ними летаешь. Ты в некотором роде их собственность. Ты не можешь попросить заменить пилота. Пилот тебя заменит запросто, твое досье это не украсит и непосредственно повлияет на премию. А плохая стюардесса Компании не нужна.