Врата Валгаллы
Шрифт:
Рубен стоял, облокотившись о крышу «Вампы», кинжальная складка его отутюженных брюк выглядела просто оскорбительно. Даже белую форменную рубашку он ухитрился измять элегантно – в том месте, где спина соприкасалась со спинкой сиденья, излом ткани был острым и голубоватым в тени.
И выглядел, подлец, красующимся и довольным.
А чего бы ему довольным не быть? Из раздвижных стеклянных дверей живехонько выскочил начальник участка и первым козырнул молодцеватому лейтенанту. Едва ли Рубена можно было в этом упрекнуть: он исправно потянулся двумя пальцами к фуражке,
– Ваша машина зарегистрирована на имя... Вы из штата, или член семьи?
Вместо ответа Рубен нырнул в нутро «Вампы», подмигнул Натали, встретившись с нею глазами, взял китель, достал удостоверение из кармана, и, пока коп утверждался в своих догадках, неспешно оделся: на площадке гулял холодный ветер. Затем оба офицера развернулись к водителю D-14, распятому на собственном капоте лицом вверх. Расторопный сержант как раз проверял индикаторным пластырем наличие в его крови наркотических веществ, и пластырь при этом синел весьма показательно.
– Управление транспортным средством в нетрезвом виде, – сержант вздохнул, словно собственные несовершеннолетние отпрыски держали его под тем же самым дамокловым мечом, – нарушение норм эксплуатации транспортного средства. Незаконное ношение предметов, квалифицируемых как холодное оружие.
– И вон там еще царапина со стороны пассажира! – вреднющнм голосом вмешался Эстергази.
Сержант и его начальник скорым шагом отправились освидетельствовать ущерб, нанесенный «Вампе».
– Ить болван! – в сердцах высказался младший по званию. – За этакую машину ведь на шахты пойдет.
«D– 14» от своего капота сверлил их взглядом, исполненным ненависти потомственного плебея.
– Застрахованы, – засмеялся Рубен. – Не первый шрам на шкуре. Капитан, я надеюсь, имя в отчеты... не попадет? Мать убьет меня, если узнает.
– Нe беспокойтесь, – словно извиняясь за забывчивость, начальник участка вернул пилоту его документы. – И полицейское оборудование на вашем флайере я тоже... хммм... не заметил. Признателен.
– Взаимно.
Офицеры обменялись прощальным салютом, Рубен обошел флайер, чтобы сесть со своей стороны. Полисмен наклонился к окошку Натали.
– Прошу прощения, леди, за то, что вашему спутнику пришлось выполнять нашу работу.
– Ничего, – выговорила она, усилием воли подавляя зубовную дробь. – Зато сколько удовольствия!
Рубен рядом не то хмыкнул, не то подавился.
– Счастливого пути.
«Вампа» приподнялась на репульсорах, дала задний ход и, вывинтившись с тесной полицейской парковки, вновь оказалась в потоке.
– Извини. В самом деле, мать за такие вещи спустила бы с меня шкуру.
Натали плотнее завернулась в плащ.
– Мы еще будем сегодня патрулировать ночное небо? Или все-таки...
Рубен, набычившись, глядел прямо вперед, но сил любоваться им у нее уже не осталось.
– Не вытолкни я машину из-под дуги, – сказан он, – полиции достались бы наши обугленные тела в обломках догорающего флайера. Если сегодня им сойдет с рук хулиганство, завтра это может быть уже предумышленным убийством. В любом случае следовало их отрезвить.
Он философски пожал плечами.
– Все равно это было безумно опасно, – возразила Натали, так устало, что даже равнодушно. – «Вампа» слишком мала. Полиция сажает нарушителей силами двух-трех флайеров, я тоже новости смотрю. Я же слышала, как ты насиловал двигатель. И это пике за ними... Оно и само-то по себе началось недопустимо низко, а вышел ты у самой земли.
– Я вышел на две сотни метров выше, чем это действительно было бы необратимо. А двигун у нас и не то еще потянет. Я ничем, – он подчеркнул голосом, – серьезно не рисковал. Думаешь, – он покосился на нее хитро и весело, как мальчишка, – мне впервой вгонять здравый смысл им в дюзу? Впервые я участвовал в этом, сидя на твоем месте, а на моем был па. Страшная семейная тайна, Лига, – засмеялся, – Святого Бэтмеиа. Может, тут не все устроено так здорово и правильно, как могло бы... Но меняться это будет только с моего доброго согласия! Место Эстергази в обществе и все такое... Космического истребителя можно бортануть... в глазах красивой девушки... и он это так оставит?
Более чем охотно Натали предоставила ему право последнего слова. Совершенно измотанная и разбитая, больше всего она хотела ощутить себя драгоценным грузом. Пусть даже неодушевленным. Нервы в зубах все еще взвизгивали остаточной болью. Интересно, испытала бы она закономерное удовлетворение пресловутым «я же говорила!», если бы этого чрезмерно энергичного молодца раздавило, скажем, крушением идеального взгляда на жизнь? Почему тот же парень, если он благополучен, доволен собой и сыт, вызывает в ней нарастающее раздражение? В конце концов, кто обязал ее испытывать правильные чувства? По счастью, решила она, летать, таким образом кувыркаясь – не ее работа.
Ночная тьма еще не рассеялась, когда полет их наконец завершился. Флайер бесшумно опустился на дорожку, почти не освещенную – будь Натали чуть в лучшем состоянии, она сообразила бы, что это уже не город. Гравий – вещь совершенно смертоносная для высоких каблуков – заставлял ее оступаться на каждом шагу, и Рубену пришлось почти тащить ее на себе. Потом ей смутно помнились какие-то кусты и ветви, нависшие над головой, запах влаги и горьких цветочных духов.
Здесь, верно, и живые птицы есть.
Затем поднялись на две ступеньки, и стеклянная дверь, за которой было темно, откатилась в сторону. Включился электрический свет. Рубен выпустил ее локоть, и, пошатнувшись, Натали прислонилась к косяку.
Ничего общего с ее теперешней ячейкой в блоке для одиноких молодых девиц, где стеньг из дешевого композита облицованы стандартным пластиком, а откидная койка, видео, душевая кабинка и кухонный отсек в два метра площадью занимали все полезное пространство. Готовить Натали не любила, когда можно – предпочитая кафе.