Врата вечности
Шрифт:
Ласково погладив ее ладонь, Джелани неожиданно произнес:
– Nil permanent sub sole. Ничто не вечно под солнцем. Ты бы знала, как я сожалею сейчас об этом!
Глаза Дапн широко раскрылись, и она воскликнула:
– Обманщик! Так ты знаешь древний язык?
– И могу расслышать мысли, которые от меня хотят скрыть, – шепнул ей Джелани. И поцеловал ее ладонь.
– Я была права, – с истомой вздохнула гамадриада. – Ех ungue leonem. По когтям можно узнать льва.
Их разговор прервал громкий судорожный зевок. Это не удержался Бесарион. Его мучил голод, но еще сильнее он хотел спать, смертельно устав за день.
Джелани щелкнул пальцами,
– Проводи нашего гостя в его комнату, – велел Джелани. – И пусть никто не беспокоит его. О делах мы будем разговаривать утром.
Это был недвусмысленный приказ. Бесарион понял, что до утра он не выйдет из комнаты, и за этим будет надзирать Тафари. Но он так хотел спать, что это его не встревожило, а даже обрадовало.
Когда Бесарион ушел с террасы, гамадриада, прикрыв глаза, нараспев произнесла:
– Вдруг ночь, с которой не сравнится
И мириад других ночей,
Упала наземь, словно птица,
Из поднебесья тусклых дней…
Она не договорила. Джелани накрыл ее дрожащие губы своими властными, но мягкими губами. И в это мгновение, как будто только этого и дожидалось, солнце упало за горизонт, погрузив весь мир в светлую призрачную тьму…
Бесарион провел ночь отвратительно. Кровать была жесткой, словно ее перенесли сюда из монашеской кельи. А сон тревожили непривычные и угрожающие звуки за окном, которые раздавались из вплотную подступившего к дому тропического леса, и африканская жара, не перестававшая его терзать, несмотря на то, что солнце уже не опаляло землю.
На рассвете, очнувшись после недолгого забытья, очокочи открыл глаза и уже не смог снова их закрыть. Долго лежал, глядя в потолок, разрисованный разноцветным орнаментом, вспоминая и повторяя речь, которую он заучил, чтобы обратиться с ней к Джелани. Текст ему предусмотрительно вручил Джеррик, вместе с верительными грамотами. Когда это занятие ему наскучило, Бесарион встал, оделся и попытался выйти из комнаты. Однако дверь была заперта. А стучать в нее Бесарион не рискнул, памятуя о том, что на стук и крик может прийти Тафари. Встречаться с этим монстром в образе нгояма Бесарион не хотел. Во всяком случае, в столь раннее утро и один на один. Пришлось снова лечь в постель и терпеливо ждать, пока дверь откроют снаружи. Бесарион чувствовал себя узником. Правда, эта комната, несмотря на скудость своего убранства и мебели, мало походила на камеру, в которой очокочи мог очутиться, попади он в темницу главы Совета XIII. Эта мысль служила ему некоторым утешением. А затем он неожиданно забылся тревожным сном, в котором его преследовали какие-то неясные тени, и он не мог от них скрыться, куда бы ни бежал…
Бесарион вздрогнул и пробудился от того, что к его плечу прикоснулся своей мощной дланью Тафари. Ощущение было такое, что на очокочи обрушился многотонный кусок скалы и почти вдавил его в ложе.
– Вставай, – произнес нгояма. – Могущественный ждет тебя.
Судя по солнцу, время близилось к полудню. Бесарион торопливо поднялся и последовал за Тафари. Тот шел, не оглядываясь, уверенный, что очокочи не посмеет пренебречь его не очень-то вежливым приглашением.
Но если Бесарион рассчитывал, что на этот раз его примут в обстановке, подобающей вождю самого могущественного в Африке народа, то он опять ошибся. Его снова привели на ту же самую террасу, которую он покинул вчера после ужина. Джелани сидел в большом плетеном кресле и задумчиво смотрел на непроницаемые заросли тропического леса, обступившие дом. Изредка в кронах деревьев мелькали черные птицы-носороги. Их мощные крылья при взмахе издавали резкий свистящий звук. Порой по стволу дерева, извиваясь, проползала в поиске птичьих гнезд змея бойга. Иногда звучал протяжный вскрик леопарда, и тогда все остальные звуки смолкали. Но тишина длилась только краткий миг.
Рядом с Джелани, в таком же плетеном кресле, расположилась Дапн. Она смотрела в ту же сторону, что и нгояма, и, казалось, прислушивалась к звукам леса, словно пыталась понять, о чем говорят его обитатели. На очокочи она не обратила никакого внимания.
Бесарион в очередной раз обиделся. В ранге посла Совета XIII cамому себе он казался avis rаrа, редкой птицей, а, главное, очень важной, и пренебрежение, с которым его встретил Джелани, вызывало у него раздражение и желание ответить какой-нибудь грубостью. Сдерживало его только присутствие Тафари, который всюду следовал за ним безмолвной, но очень грозной тенью.
Поэтому Бесарион не стал покорно дожидаться, пока Джелани заметит его, а принял горделивую позу и надменно произнес:
– Джелани! Concordia parvae res crescunt, discordia maximae dilabuntur. При согласии малые дела растут, при несогласии великие дела разрушаются…
Но Джелани прервал его речь взмахом руки.
– Я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Не трать понапрасну драгоценного времени. Vita brevis est. Жизнь коротка. Но ответь мне: знаешь ли ты, какое живое существо внушает ужас всем обитателям тропического леса?
Бесарион растерянно замигал глазами. Джелани понимающе улыбнулся и сказал:
– Возможно, ты удивишься, но это муравей.
Бесарион недоверчиво улыбнулся.
– Да как же так? Я могу раздавить его пяткой.
– Одного – да, – согласился Джелани. – Но когда и где ты встречал одинокого муравья? Тебе это неведомо, но когда муравьи выходят из своего жилища в поисках пищи, от них в ужасе разбегаются даже слоны. Муравьи идут широкой цепью и поедают все, что попадается на их пути. Те, кто не успевают скрыться, гибнут. Особенно беззащитны перед ними маленькие птички и молодые животные. Но иногда муравьи залезают даже слону в хобот, и это приводит его к потере рассудка. Поверь мне, это непобедимая и самая жестокая в мире армия.
– К чему ты рассказал мне это? – озадаченно спросил Бесарион. – Мы не собираемся вступать в войну с муравьями.
– К тому, что как ни ужасны муравьи, но люди страшнее их, – ответил Джелани. – И я хорошо понимаю это. Как и то, что только объединившись духи природы смогут противостоять нашествию людей и собственному вымиранию. Поэтому я принял посланников Совета тринадцати. Я согласен, что мы должны объединиться, Африка со всем остальным миром. Но, признаюсь, у меня есть сомнения. Я слышал много такого о Совете тринадцати, что заставляет меня колебаться. И это lapis offensionis. Камень преткновения.
– Ложь и клевета, – буркнул Бесарион. – Происки недоброжелателей кобольда Джеррика.
– Auscultare disce. Учись слушать, – в глазах Джелани, словно вспышка молнии, блеснула угроза. – Я впитал эту мудрость с молоком матери. И, поверь, я умею слушать и отделять истину ото лжи.
– Не сомневаюсь в этом, Джелани. Однако…
– Однако я готов рискнуть, – надменно перебил его Джелани. – Ради блага своего народа. Но с одним условием.
Бесарион насторожился, с немым вопросом в глазах взглянув на нгояма.