Врата ведьмы
Шрифт:
— Я видел юношу, о котором ты говоришь, — прошептал Хумф. — Тяжело ранен. Его бы надо к лекарям отнести. Даже пленники заслуживают того, чтобы перевязали их раны. Одно это бессердечие ставит под сомнение душевное здоровье Мастера Белгана.
— Ты знаешь, куда его унесли? — спросила мужчину Кесла.
Госпожа Шаргил ответила вместо него:
— Я подслушала Ениана и Дрила, когда они спустились за бочонком эля. Они связали мальчика в покоях Мастера Белгана.
— Я должна идти туда.
— Как мы можем помочь? — спросил Хумф.
Кеслу обучали мастерству незаметного проникновения: невидимо двигаться, проникать в тайники, тихо нападать. Но сейчас ей нужна была помощь. Она оглядела старых друзей.
— Это будет опасно.
Кровь Грешюма вскипела. Он зло расхаживал по маленькой комнате с занавешенными от солнца окнами. Его план чуть было не сорвался. Он сверкнул глазами на съежившееся в углу косматое животное. Если бы не тупой гном, Джоах был бы сейчас рабом черной магии с навсегда зараженным духом. Покорив юношу, ему оставалось бы совсем немного для завершения финального действа, призванного вдохнуть молодость в его разлагающееся тело.
Так близко…
Опершись на посох, Грешюм разглядывал Джоаха. Раздетый и распластанный юноша был привязан к кровати. Кровь из обрубленной руки сочилась на постельное белье, несмотря на стягивающий жгут. Кожа была мертвенно бледная от потрясений и потери крови. В глазах сохранялось удивленное выражение. Сознание то возвращалось к нему, то снова оставляло.
Грешюм нахмурился и двинулся к Джоаху. Мальчик не должен умереть. В его юном теле, напитанном магическими силами, лежала надежда на возрождение самого Грешюма, избавление от дряхлости. Грешюм поднял посох и ткнул им обрубок руки Джоаха. Он прошептал короткое заклятие. Медленно разорванные вены и артерии затянулись; плоть обтянула проступающие кости. Вскоре на месте зияющей раны появилась округлая культя. Довольный результатом, Грешюм так же легко излечил рану от стрелы.
Он видел, как тело юноши расслабилось, дыхание стало глубоким. Смерть на мгновение отступила.
Глаза Джоаха начали медленно фокусироваться.
Хорошо. Грешюм отошел. Теперь он мог продолжить прерванное действо. Он простер над кроватью свой посох и вытянул руку в направлении второго обитателя комнаты.
Белган протянул ему длинный, изогнутый кинжал.
Пальцы Грешюма обхватили рукоять. Был другой способ одолеть мальчишку. Он требовал немного больше усилий.
Джоах вновь бродил по сонной пустыне. Он стоял обнаженным под беззвездным небом. Песок вокруг него был залит кровью. Он пошатывался от слабости. Затем по его телу прокатилась волна прохлады — будто он снова окунулся в освежающие воды Ошала. Тело наполнилось спокойствием, исходящим от пылающего запястья и пронзенного плеча, словно исцеляющий бальзам, прогнало боль. Джоах облегченно вздохнул, поднимая руку с округлившейся культей.
— Магия, — пробормотал он, обращаясь к голой пустыне.
Пустыня откликнулась:
— Темная магия. Ты можешь отличить одну от другой?
Джоах обернулся и увидел около себя знакомую фигуру.
— Шаман Партус?
Старик был одет в свой обычный красный пустынный плащ с откинутым на спину капюшоном. Его глаза ярко сверкали.
— Пришло время вступить в права наследования.
— Что вы имеете в виду?
— Ты преобразователь. Ваятель сновидений. Если ты хочешь жить, должен принять свой дар.
— Я не по… — Джоах тяжело задышал, боль снова пронзила его, разрывая грудную клетку.
Шаман не сделал ни одной попытки ему помочь, в молчании замерев на месте.
Джоах оторвал руку от груди. По пальцам струилась кровь. Он посмотрел на свою голую грудь: на ней из пылающих болью кривых линий медленно вырисовывался рунический символ. Вновь подняв голову, он увидел, что в пустыню сновидений пролился иной мир. Словно призрачный образ, явилась маленькая комната. В этом мире он был крепко привязан к кровати. Джоах наблюдал, как склонившийся над ним Грешюм водил кинжалом по его груди, вырезая на ней рунический знак.
Грешюм, казалось, почувствовал, взгляд Джоаха и посмотрел на него.
— Пришел в себя, Джоах? Хорошо. Я хочу, чтобы ты это видел.
В пустыне Джоах обернулся к Партусу. Член племени и пустыня казались такими же иллюзорными, как комната.
— Что происходит?
— Ты переплел сон и реальность, Джоах, здесь могут бродить лишь скульпторы. Я не могу последовать за тобой.
Грешюм, казалось, также расслышал вопрос.
— Ты спрашиваешь, что происходит, мой мальчик? Разве это не очевидно? — Он поднял окровавленный кинжал. — Что не хотят отдать добровольно, я возьму силой. Я намереваюсь украсть твой дух и исказить его. Ты будешь мой навеки.
Как только темный маг вернулся к своей работе, Джоах посмотрел назад на шамана Партуса.
— Помоги мне, — взмолился он.
Образ шамана таял.
— Я не могу идти твоей дорогой, Джоах. Только ты можешь это сделать. — Партус поднял руку и указал на кровавый след в песке.
Джоах уставился на яркое пятно.
— Вспомни, чему я тебя учил, — проговорил Партус. — В сонной пустыне ты можешь вдохнуть материю в фикцию. Примени это знание; воспользуйся силой своей крови.
— Я не знаю, как…
— Сонная пустыня воззвала к тебе. Пришло время ответить ей. — Фигура шамана медленно рассеивалась. — Сейчас ты идешь туда, куда я не могу последовать за тобой.
Джоах огляделся. Сонная пустыня, казалось, стала ярче. Одновременно комната впереди обрела большую реальность. Джоах видел, как Грешюм протянул кинжал длинной, бледной фигуре Мастера Белгана. В углу клубком свернулось существо, зализывая свой подпаленный бок.
Даже запахи в его сознании смешались: сухость безмятежной мерцающей пустыни и легкий дым плавящегося сала от прикроватных свечей. Но один запах преобладал в обоих мирах — запах его собственной разлившейся крови.