Врата войны

Фейст Рэймонд Элиас

— Об этом не тревожься, — проговорил Паг, снисходительно потрепав друга по плечу. — Смеяться над тобой они уж в любом случае не станут. Это не принято, как бы странно и неловко ни вел себя любой из гостей. Воспитанность, — назидательно добавил он, явно повторяя чьи-то слова, — состоит не в том, чтобы не допускать промахов, а в том, чтобы не замечать промахи других!

Томас заметно приободрился и с несмелой улыбкой произнес:

— И все же мне немного боязно усесться за стол вместе с придворными и самим герцогом.

— Ничего страшного в этом нет! — заверил его Паг. — Когда займешь свое место, внимательно смотри на меня и старайся повторять мои движения. Держи вилку в левой руке, а нож — в правой.

Не пей из чаш с розовой водой — она подается для того, чтобы омывать ладони. Ею следует пользоваться как можно чаще, ведь твои пальцы покроются жиром от реберных костей откормленного барана, которого нынче подадут на обед. Когда будешь бросать обглоданные кости через плечо, не размахивайся слишком сильно, иначе они того и гляди попадут не в середину зала, где бродят собаки, а к подножию стола его сиятельства! И не вздумай вытирать рот рукавом! Для этого существуют салфетки или на худой конец края скатерти!

Паг решил проводить друга к казармам, по пути давая ему все новые и новые наставления касательно придворных манер. Томас был ошеломлен обширностью и глубиной его познаний в этой неведомой ему самому области.

Томас сидел за столом в большом зале замка Крайди ни жив ни мертв. Душу его раздирали страх, смущение и отчаяние. Стоило кому-либо из придворных скользнуть по его лицу учтиво-равнодушным взглядом, как мальчик смущенно втягивал голову в плечи и, страшась, что допустил какое-то чудовищное нарушение этикета, ожидал сурового окрика, словно воришка, застигнутый на месте преступления. Когда же его растерянный взор обращался к герцогскому столу, находившемуся на возвышении, и скрещивался со взором королевы эльфов, он поспешно опускал глаза, чувствуя, как внутри у него все сжимается от тоски и отчаяния.

Паг договорился с дворецким Сэмюэлом, чтобы нынче им с Томасом отвели места в самом дальнем углу просторного зала, хотя обычно во время трапез он сидел за главным столом, рядом с принцессой Каролиной. Он был рад этой неожиданной возможности оказаться вдали от нее, ибо Каролина все еще держалась с ним натянуто. Прежде она охотно вступала с ним в разговоры о придворных новостях и пересказывала последние сплетни, но после того памятного объяснения в саду стала подчеркнуто игнорировать его, переключив все свое внимание на оторопевшего от столь внезапной перемены и чрезвычайно осчастливленного ею сквайра Роланда. Паг был рад хоть на один вечер избежать общения с надменно-молчаливой Каролиной, но не мог побороть раздражения, охватывавшего его при каждом взгляде на самодовольно ухмылявшегося Роланда.

В последнее время ему немало досаждала неприязнь Роланда, едва скрываемая под подчеркнуто учтивыми манерами. Паг, в отличие от Томаса, никогда не был особенно дружен с проказливым сквайром, но и не враждовал с ним. Роланд всегда охотно принимал участие в играх маленьких подмастерьев, не чинясь, получал свои порции ударов и затрещин в кулачных боях и наносил противникам увесистые оплеухи. Он следовал правилам чести, исповедуемым дворовыми мальчишками, и никогда не щеголял перед ними ни своим высоким званием, ни нарядным платьем, ни богатством и знатностью отца. Простое, ровное обращение сквайра со всеми, его заразительная веселость и добродушный нрав снискали ему любовь и уважение всех мальчишек, не исключая и Пага. Теперь же между ними день ото дня росла глухая вражда, грозившая рано или поздно привести к открытому столкновению.

Паг не без некоторой опаски ждал этой неизбежной стычки, исход которой был заранее предрешен, ибо из всех учеников, живших в замке Крайди, один лишь Томас без труда одерживал верх над умелым, сильным и опытным в поединках Роландом. И все же Паг ни за что не согласился бы уклониться от кулачного боя с Роландом, предоставься ему такая возможность. Он устал от вынужденного притворства, от необходимости

соблюдать придворный этикет и невольно подражать надменной любезности сквайра, встречаясь с ним на людях. Конец всему этому положила бы лишь хорошая потасовка, каков бы ни был ее результат.

Мельком взглянув на Томаса, напряженно замершего на стуле с высокой спинкой, Паг ободряюще улыбнулся ему и снова перевел взгляд на Каролину. Он с сожалением вспомнил то время, когда мог лишь мечтать о принцессе, денно и нощно лелея в душе ее образ. Он замирал от восхищения, если ему случалось увидеть Каролину в саду или на балконе замка. Он любовался сиянием ее голубых глаз, блеском темных локонов в ярком свете полуденного солнца и потом, бывало, по целым неделям думал об этих упоительных мгновениях, расцвечивая воспоминания о мимолетных встречах яркими, порой нескромными фантазиями. Теперь же, когда он мог ежедневно говорить с Каролиной, находиться подле нее, о чем он прежде не смел и помышлять, мальчишеские мечты сами собой потускнели, а реальность вместо радости обернулась для него тяжким испытанием. Ловя на себе ее насмешливый, лукавый взгляд, он робел и стушевывался, но Каролина, если в эти минуты ей случалось впасть в капризное, гневливое или проказливое настроение, не спешила прийти ему на помощь, а напротив, лишь увеличивала владевшее им смущение упреками и колкими замечаниями. Робость Пага зачастую принималась ею за неуклюжесть, если же он против обыкновения начинал вести себя свободно и непринужденно, она готова была обвинить его в дерзости, развязности и непочтительности. Даже в те редкие минуты, когда во взоре принцессы, обращенном к нему, читалась благосклонность, Паг опасался каким-нибудь неловким движением, неуместным словом или жестом вызвать ее гнев и оттого держался с ней скованно и напряженно.

Он вздохнул и искоса взглянул на Роланда. Каким бы сложным и противоречивым ни было его отношение к Каролине, теперь на смену помыслам о ней в душу его закралась ревность. Однако юный сквайр больше не выглядел победителем. С лица его исчезла былая веселость. Он покусывал губы, прислушиваясь к оживленному разговору между Каролиной и эльфийским принцем Калином, сыном Агларанны. Паг мрачно усмехнулся. На вид принцу можно было дать лет двадцать, но и сама королева выглядела совсем юной девушкой. Также и все эльфы, состоявшие в свите, казались юнцами, едва вышедшими из детского возраста. Исключение составлял один лишь Тэйтар, главный советник Агларанны, которого можно было принять за ровесника герцога Боуррика.

Обед закончился. .Герцог встал, подав руку Агларанне. Придворные удалились в свои покои, тем же, кому надлежало принять участие в заседании совета, было велено следовать за Боурриком и королевой эльфов.

В который уже раз Паг и Томас встали у дверей просторного герцогского кабинета. Нынче Паг чувствовал себя здесь свободно и непринужденно, Томас же, напротив, вконец смешался и стоял ни жив ни мертв. Пагу не стоило большого труда догадаться, что причиной этого обстоятельства послужило присутствие в кабинете красавицы королевы. В обеденном зале юный воин то и дело взглядывал на Агларанну, теперь же взор его устремлялся куда угодно, только не на нее. Пагу показалось, что королева заметила странное поведение Томаса. Губы ее тронула едва заметная улыбка, которая тотчас же погасла.

Двое эльфов, сопровождавших королеву, Калин и Тэйтар, подошли к стоявшему у окна круглому столу, на котором были разложены все предметы, найденные мальчиками на затонувшем корабле, и доспехи цуранийского воина. Они внимательно рассмотрели находки и обменялись сдержанными замечаниями на своем родном языке.

Герцог объявил о начале совещания, и эльфы встали по обе стороны от кресла, которое заняла королева Агларанна. Советники уселись на стулья за большим столом. Паг и Томас остались у дверей.