Врата жизни
Шрифт:
Гарольд долго молчал.
– Доктор, – голос юноши дрогнул, но в нем явно звучала теперь надежда.
Мистер Хилтон понимал, что сейчас важно установить контакт, доверие между ним и пациентом, без этого все медицинские усилия пойдут прахом, а потому он ответил со сдержанной жизнерадостностью:
– Да, слушаю?
– Вы хороший человек, доктор, и я благодарен вам. И за то, что вы делаете, и за ваши слова. Надежда так много значит для меня, особенно теперь! Вы даже представить не можете, насколько это все меняет! Полагаю, вы заслуживаете того, чтобы я сказал правду!
Доктор
– Я не собирался совершать самоубийства. Мне это даже в голову не приходило. Я считаю, это для трусов. А я слишком многое прошел, чтобы прибегать к такому средству.
– Но тогда что вы собирались сделать? Зачем прыгали из окна?
– Я хотел сбежать, вот и все.
– В рубашке и брюках, рваных и никуда не годных? Босиком?
Пострадавший слабо улыбнулся, настроение у него явно улучшалось.
– Даже так!
– Но Боже мой! Вы бы погибли! И как вы рассчитывали путешествовать – еще и незаметно? Как только обнаружилось бы ваше исчезновение, немедленно послали бы верховых на розыски, да и любой местный житель не пропустил бы вас! Слишком приметная фигура!
– Я знаю, знаю! Я думал об этом. Но я должен был испытать удачу. У меня были для этого свои причины.
Гарольд помолчал. Доктор не торопил его. Каждый думал о чем-то своем. Наконец мистер Хилтон произнес:
– Послушайте, я не хочу расспрашивать о ваших секретах. Но вы позволите мне помочь вам? Я умею держать язык за зубами. И я хочу вам помочь. Вы заслужили это – хотя бы тем, что рисковали жизнью ради спасения стольких мужчин и женщин! Я ни в чем вам не откажу, поверьте! Я не прошу рассказывать то, что вы хотите оставить при себе, ограничимся тем, что мне нужно знать, чтобы быть вам полезным. Я вижу, что ваше желание покинуть это место слишком велико. Мне это представляется странным, но я, очевидно, не понимаю чего-то важного. Доверьтесь мне. Если бы вы могли взглянуть мне в глаза, вы бы не сомневались в моей искренности. Но… возьмите мою руку. Может, рукопожатие придаст вам уверенности.
Гарольд взял руку доктора и крепко пожал ее, а потом положил сверху вторую ладонь, словно желая усилить смысл жеста. Мистер Хилтон почувствовал острое сострадание к этому большому и храброму человеку, который пытался сохранять достоинство и заменить изменившие ему глаза инстинктивным движением рук. Гарольд коснулся кончиками пальцев закрытых повязкой глаз и сказал:
– Я доверяю вам! Мы в комнате одни? Нас никто не услышит?
– Никто.
– Можете вы обещать, что никому не расскажете о нашем разговоре?
– Конечно, обещаю. Могу даже поклясться, если вам так будет спокойнее.
– Что для вас в мире самое дорогое и священное? – спросил Гарольд.
– Пожалуй, моя профессия. Вероятно, вам покажется странным идея поклясться ею, но это для меня весь мир! В любом случае, вы можете полагаться на мое слово – с клятвами или без них. Я всегда считал себя человеком чести.
– Отлично! Я хотел сбежать отсюда, потому что знаком с леди де Ланнуа.
– Что? Это, скорее, могло бы стать причиной для желания остаться.
– Это правда! Она такая, и в тысячу раз лучше!
– Тогда почему… простите! Это лишний вопрос!
– Я не могу вам рассказать все подробности, просто примите как данность: мое знакомство с ней вызывает у меня желание бежать отсюда.
Мистер Хилтон помолчал, а потом заявил:
– Я должен вновь просить у вас прощения. Вы уверены, что не ошибаетесь? Леди де Ланнуа не замужем и не вступала в брак прежде. Она графиня, ее права основаны на дальнем родстве – происхождении от боковой ветви семьи, отделившейся триста лет назад.
Гарольд снова улыбнулся. Не составляло труда понять, на что намекает его собеседник. Потом он ответил:
– Я все понимаю, но это не может изменить моего мнения или моих намерений. Я просто обязан оставить этот дом прежде, чем она меня узнает.
– Пока ей вас не узнать. Она даже не видела вас толком.
– Потому я и решил поспешить и покинуть дом. Если я останусь и буду выполнять ваши предписания, вы поможете мне уехать до того, как она сможет меня опознать?
– Хорошо. А что потом?
– Когда мне станет лучше, если ваши прогнозы оправдаются, я тихо уеду. На этот раз подобающим образом одетым. И навсегда исчезну из ее жизни, так что она и не узнает, что я тут появлялся. Она может счесть меня неблагодарным незнакомцем, но этого не избежать. Впрочем, из двух зол я выбираю меньшее.
– Вы хотите, чтобы я поддержал вас в этом? Ладно. Так и порешим, но вы должны простить меня, если я буду говорить о вас нечто неприятное. Мне придется удержать ее от намерения посетить вас, а для этого расскажу выдуманную историю о том, что болезнь ваша крайне опасна. Я останусь и буду сам ухаживать за вами.
Гарольд ответил с облечением и искренней благодарностью:
– О, вы чрезвычайно добры! Но можете ли вы потратить на меня столько времени? Как долго я буду находиться здесь?
– Несколько недель, вероятно, – доктор на минуту задумался, а потом добавил: – Не исключено, что целый месяц. Раньше я вряд ли смогу снять повязку с ваших глаз. После этого зрение восстановится или…
– Хорошо, понимаю. Я обещаю, что буду исключительно послушным пациентом.
Утром мистер Хилтон сообщил леди де Ланнуа, что пациенту необходим полный покой – физический и умственный. Между прочим, он заметил:
– Следует избегать всего, что может потревожить пострадавшего. Он непростой пациент, ему не нравится присутствие людей. Поэтому, полагаю, вам пока надо воздержаться от посещений. У этого человека странное недоверие к людям, особенно к женщинам. Вероятно, эта скрытность вызвана слепотой, такое состояние тяжелее всего переносят сильные и независимые люди. А кроме того, не стоит рассчитывать на моментальные результаты лечения. Пациенту надо лежать в темноте в течение нескольких недель. А такие средства, как пилокарпин, салицилат соды и ртуть не располагают к жизнерадостному настроению. Да и волдыри на лбу не способствуют радостному восприятию жизни!