Враждебные звезды
Шрифт:
— О, привет, Дэйв. — Макларен продолжал пощипывать струны, только тише. — Как дела с контуром?
— Я закончил.
— Хм?
— Я только что расклепал последний болт и заварил последний контакт. Осталось лишь найти этот германий, сделать транзисторы и настроить блоки. — Обхватив рукой опору, Райерсон отдался на волю невесомости. Запавшие глаза его вглядывались в никуда. — Да поможет мне Бог, — прошептал он, — чем мне сейчас заняться?
— Ждать, — произнес Макларен. — Нам ничего не остается делать, как только ждать. — Некоторое время он изучающе смотрел на юношу. — Честно говоря, мы с Сейки пользовались любыми предлогами, чтобы не помогать тебе налаживать контур, а если уж делали, то меньше, чем могли бы. Причина тут проста: я боялся, что ты закончишь работу прежде, чем мы найдем нашу планету.
Райерсон вздрогнул. Бледное лицо медленно заливал румянец.
— Да как же… — Гнев его улегся так же быстро, как вспыхнул. — Понимаю. Хорошо.
— За эти недели, с тех пор как мы отодвинулись от мертвой звезды, у меня появилась редкая возможность попрактиковаться в музыке, — заметил Макларен. — Я даже пробовал сочинять. Вот послушай.
На роскошных корабляхПринцы-ухажерыК той красавице плывутСквозь дикие штормы.Нетерпением горя,Принцы сразу к делу:Предлагают руку ей,А она им — …— Да прекрати же! — взвизгнул Райерсон.
— Как хочешь, — мягко произнес Макларен и уложил гитару обратно в футляр. — Я с удовольствием поучил бы тебя играть, — предложил он.
— Нет.
— А как насчет партии в шахматы?
— Нет.
— Мне бы чертовски хотелось, чтобы я был поинтеллектуальнее, — признался Макларен. — Я никогда, знаешь, не отличался особой широтой взглядов. Всегда был каким-то несерьезным и безответственным, даже в науке. Теперь же… Было бы хорошо, если б я захватил с собой сотни две книг. Когда я вернусь, то обязательно прочитаю их все. — Улыбка на его лице угасла. — Думаю, теперь я смог бы понять их.
— Когда мы вернемся? — Исхудавшее тело Райерсона подобралось в воздухе, словно для прыжка. — Ты хочешь сказать: если вернемся!
Вошел Накамура, держа в руке пачку исписанных листков бумаги.
— Я произвел расчеты по последним данным, — сказал он. Райерсон встрепенулся.
— Что ты обнаружил? — закричал он. — Бога ради, что ты обнаружил?
— Безрезультатно.
— Господь Бог Израиля, — простонал Райерсон. — Опять безрезультатно.
— Дальше этой орбиты мы и не видим ничего, — спокойно сказал Макларен. — Где-то у меня были кое-какие выкладки по следующей орбите. — Он вышел, лавируя среди приборов.
На щеке Райерсона непроизвольно задергался мускул. Юноша долго смотрел на Накамуру.
— Неужели мы ничего не можем сделать? — спросил он наконец. — Телескопы или… Что нам, так и сидеть?
— Мы вращаемся вокруг мертвого солнца, — напомнил ему штурман. — Отсюда можно видеть лишь слабый звездный свет. Только мощные приборы в состоянии сфотографировать планету, а не такие телескопы, как у нас. И не с большего расстояния, чем нам бы позволила гравитация. Вот так-с-с.
— Но ведь мы могли бы изготовить большой телескоп! — воскликнул Райерсон. — У нас есть стекло, и… и серебро, и…
— Я уже думал об этом. — Голос Макларена донесся до них из лаборатории. — Можешь заниматься им на досуге, но мы умрем с голоду прежде, чем получим подходящее зеркало и установим его здесь со всем полагающимся к нему оборудованием.
— Но… Макларен, ведь космос так велик! Мы можем разыскивать планету миллион лет и не найти ее, потому что не видим… не в состоянии видеть их!
— Нельзя сказать, что мы работаем так уж вслепую. — Держа в руках перфоленту, Макларен снова зашел в отсек. — Возможно, ты забыл, по какому принципу мы ищем. Прежде всего мы определяем свое положение на орбите относительно мертвой звезды, затем какое-то время двигаемся по орбите, снова определяем положение — и так много раз. Потом смотрим, имела ли траектория движения корабля значительное расхождение с заданной кривой. Если да, то это значит, что причиной возмущения орбиты послужила некая планета, и в своих поисках этой планеты мы можем воспользоваться методом Леверье. [19] Если же нет — иными словами, если мы слишком далеки от планеты, то на следующем отрезке мы делаем то же самое. Пройдясь таким образом по всей окружности, мы повторяем все сначала на более высокой орбите.
19
У. Ж. Ж. Леверье (1811–1877) — французский астроном, автор теории планет. По предвычислениям Леверье был открыт Нептун.
— Заткнись! — раздраженно бросил Райерсон. — Можешь меня не учить! Я не школьник, черт бы тебя побрал! Мы лишь гадаем!
— Не совсем так, — возразил Макларен. — Ты был занят контуром, а я в это время разрабатывал второй принцип… ну да, приступил к нему, ты меня раньше никогда и не спрашивал. Сейчас поясню. Понимаешь, соотнеся полученные нами данные с известными классами звезд, я узнал, как примерно выглядела эта звезда в ее лучшие времена. Исходя из этого, а также из теории образования планет, я получил представление о ее былой планетарной системе. Например, ее планеты находились, скорее всего, приблизительно в экваториальной плоскости, а такие величины, как масса, угловой момент и магнитное поле, определяют постоянные закона Боде. [20] В меру этих знаний я могу изобразить орбитальную карту.
20
И. Э. Боде — немецкий астроном. Один из авторов правила, устанавливающего зависимость между расстояниями планет от Солнца.
Ну а потом звезда превратилась в сверхновую. Ее ближайшие планеты испарились, а самые дальние гиганты, хотя и сильно пострадали, но, вероятно, уцелели. Теоретически планеты могли сформироваться на расстоянии светового года от этой звезды. Из-за таких колоссальных радиусов их обращения даже незначительная погрешность может сделать сомнительными мои подсчеты в астрономических единицах. Важную роль играет также следующий факт: взрыв сверхновой заполнил газом все близлежащее пространство. Фактически мы находимся внутри несветящейся туманности. Орбиты оставшихся планет должны были бы уменьшиться, ведь в течение миллионов лет планеты по нисходящей спирали приближались к своему угасшему центру. С одной стороны, нам это только на руку: круг поисков становится не таким безнадежно огромным. Но с другой, возникает вопрос: сколько времени прошло с момента взрыва? Каково сейчас распределение плотности данной туманности и каким оно было в то время? Я тут кое-что прикинул, взяв несколько показателей. Вчерне, конечно, но… — Макларен пожал плечами, — что нам еще остается делать? Те последовательные орбиты, которые я вычислил как наиболее приемлемые на сегодняшний день для уцелевших планет, мы как раз сейчас и проверяем. Ну и, конечно, промежуточные радиусы, чтобы убедиться в значительных возмущениях нашей траектории, когда это будет происходить. И тут неважно знание точных координат тех планет. Это уже вопрос времени, когда мы достаточно близко подойдем к одной из них.
— Если хватит еды, — простонал Райерсон. — Нам ведь еще надо есть, пока не наладим контур. Не забывай об этом.
— Мы собираемся пересмотреть наши графики, — задумчиво произнес Макларен. — До сих пор мы находили, чем себя занять. Теперь нам приходится только ждать и стараться не сойти с ума от этого ожидания. — Он ухмыльнулся. — Итак, объявляю конкурс скабрезных стишков на «Южном Кресте» открытым и в качестве приза предлагаю…
— О да, — сказал Райерсон. — Мировая потеха. Игры и веселье — а там к нам прислушивается замерзший труп Чанга Свердлова!