Враждебные звезды
Шрифт:
— Оставайся здесь, — приказал он проводнику и вышел из машины. На него обрушился стремительный тропический дождь. Туника тут же промокла, и по коже побежали струйки воды. Это был первый дождь, в который он попал, с тех пор как… сколько времени прошло? Дождь имел привкус утренней зари.
Она ожидала его у двери. Он, конечно, сразу узнал ее по фотографиям, но грация, с которой она держалась, была ему незнакома. На ней был простой саронг и блузка. Дождь оседал на ее волосах цвета воронова крыла мелкими капельками, в которых, дробясь, искрился свет.
— Вы — техн, — произнесла она. Он едва расслышал ее голос, настолько тихо он прозвучал. Ее взгляд не отрывался от его лица. — Добро пожаловать.
— Вы видели меня в новостях? — Вопрос банальный, но он спросил
— Нет. Просто слышала. У старого Прабанга, там в деревне, нет видеоприемника, есть только обычный. Но кем же еще вы можете быть? Входите, прошу вас, сэр.
И только позднее Макларен понял, какой серьезный проступок она совершает в глазах общества, открыто пренебрегая правилами приличия. Впрочем, она объявила себя свободной от моральных устоев Протектората много месяцев назад. Он узнал об этом, когда впервые пробовал выступить в роли посредника между ней и ее свекром. Хижина внутри была чисто прибрана и чрезвычайно просто обставлена. Единственным украшением могла считаться ваза с ранними гибридными розами, стоявшая у портрета Дэвида.
Макларен подошел к колыбели и посмотрел на спящего младенца.
— Сын, не так ли? — спросил он.
— Да. Он носит имя отца.
Макларен осторожно погладил малыша по щеке. Никогда еще его пальцы не ощущали ничего более нежного, чем эта щечка.
— Привет, Дэйв, — сказал он.
Тамара присела на корточки у крохотной жаровни и раздула огонь. Макларен сел на пол.
— Я мог бы прийти и раньше, — произнес он, — но так много всего навалилось, и меня еще держали в больнице…
— Понимаю. Вы очень добры.
— У меня… от него кое-что осталось… буквально пара вещей. И я могу организовать похороны — так, как вы пожелаете — и… — У него перехватило горло. Дождь, смеясь, резвился на тростниковой крыше.
Зачерпнув из кувшина, она наполнила чайник.
— Как я понимаю, — сказала она, — от него не было никакого письма?
— Нет. Так уж вышло… даже не знаю почему. Никто из нас не писал ничего подобного. Наверное, мы думали, что если погибнем, то все вместе — а это значит, что никто бы нас не обнаружил раньше, чем через пятьдесят или сотню лет, — или же все вернемся домой. Мы и не подозревали, что может получиться вот так — вернется один-единственный человек. — Макларен вздохнул. — Бесполезно пытаться предугадать будущее. Оно слишком велико.
Он не услышал ее ответа.
— Но почти последнее, что произнес Дэйв, — с усилием продолжил Макларен, — было ваше имя. Он вошел в ту нуль-камеру с мыслью о том, что скоро будет дома, рядом с вами. — Макларен уткнулся взглядом в колени. — Он, по всей вероятности… умер быстро. Очень быстро.
— Я не совсем поняла, что произошло, — сказала она. Чтобы поставить чашки, она грациозно опустилась на колени, как это делают только австралийки. Пытаясь не давать волю чувствам, она говорила каким-то безжизненным, невыразительным голосом. — Я имею в виду, что сообщения по нуль-передаче всегда такие несерьезные и запутанные, а в печатных журналах слишком уж много всяких технических терминов. Среднего больше нет. Это одна из причин, почему мы и хотели покинуть Землю. Я еще не отказалась от этой мысли, вот только Дэйв пусть немного подрастет.
— Я понимаю ваши чувства, — проговорил Макларен. — И сам разделяю их.
Быстро повернувшись, она удивленно вскинула на него глаза, и Макларен невольно залюбовался этим нервным движением головы.
— Но вы же техн! — воскликнула она.
— И человек тоже, моя леди. Но прошу вас, задайте мне свой вопрос, куда бы он ни завел нас. С вашего позволения, я тоже хочу спросить вас, но вы первая.
— А что вы хотите узнать? Пожалуйста.
— Ничего особенного. Я бы не имел права на этот вопрос, но ваш муж был моим другом. Я думаю о том, что вы могли бы сделать ради него. Я не тороплю с ответом. О чем вы хотели спросить?
— Ах да. Мне известно, что вы настроились на приемопередатчик чужаков, сами того не понимая. Но… — Сжав кулаки и невидяще глядя на дождь через светлый проем двери, она в отчаянии вскрикнула: — Но
Макларен молчал, тщательно подбирая про себя слова. Затем мягко, как только мог, произнес:
— Нельзя сказать, что подобная встреча была такой уж невероятной. Все это время мы знали, что не можем быть единственной расой, устремляющейся к звездам. Смешно даже подумать, что это не так. Но «Крест» забрался в такие глубины космоса, куда людям до него еще не удавалось проникнуть; а чужой звездолет находился почти у самой кромки той территории, которую они смогли освоить. Целью их экспедиции была также альфа Южного Креста. Странно, но во мне возникает какое-то чувство родства к моему собрату звездоплавателю, пусть и с хлором в легких и кремнием в костях, но который руководствовался той же путеводной звездой. Контакт, несомненно, был случаен, поскольку они и мы вошли в область действия наших сигналов. Дэвид был первым человеком, который замкнул кольцо. У нас не было нужных измерительных приборов, но мы пытались нащупать кодовые сигналы несущих волн, перебирая все возможные варианты. С той же долей вероятности мы могли наткнуться и на один из наших сигналов.
Вода закипела, и она занялась чайником. Длинные локоны, свесившиеся ей на лицо, скрыли его от Макларена, и если она даже и плакала, он не видел ее слез.
— А знаете, моя леди, — добавил он, — мне думается, что мы, наверное, посылали сигналы вызова сотням других рас, освоившим космос. Мы, конечно, находились вне сферы действия их нуль-передатчиков, но я уверен, что мы вызывали их.
— А что об этом подумали чужаки? — глухо прозвучал ее голос.
— Не знаю. Лет через десять мы сможем говорить с ними. Еще через сотню лет мы, возможно, научимся понимать их. А они нас, надеюсь. Конечно, в тот момент, когда Дэвид… появился перед ними… они поняли, что произошло. Один из них пришел ко мне. Можете представить, сколько мужества потребовалось ему, чтобы совершить этот шаг? А каких прекрасных людей мы узнали благодаря вашему мужу! Они сделали для меня то немногое, что могли: проверили контур «Креста» и исключили все известные им кодовые сигналы. А дальше я уже продолжал пробовать сам. Через неделю мне посчастливилось попасть на человека. Через свой нуль-передатчик я прошел в его приемную нуль-камеру, вот и все. Наши техники сейчас сооружают на планете черной звезды новую ретрансляционную станцию. Но «Крест» они оставят там, где он есть, и выгравируют на нем имя Дэвида Райерсона.
— Я подумала, — прошептала она, все еще пряча свое лицо, — что вы… я имею в виду, карантинные правила…
— Ах да. Протекторат пытался сослаться на них. Как будто можно задержать неизбежное. Их попытки оказались напрасными. Наши с чужаками организмы настолько несовместимы, что на их планете нет никого и ничего, что могло бы питаться за счет Земли и ее колоний. Этот факт уже неопровержимо доказан объединенной научной комиссией. И пусть нам пока не под силу передать друг другу свои мысли из-за незнания языка, но мы можем мыслить одинаковыми категориями! Чужаки, конечно же, знают о нас. Человеку просто невозможно спрятаться от всей Вселенной. Поэтому меня и освободили. — Макларен принял у нее из рук предложенную ему чашку и насмешливо добавил: — Мною, разумеется, отныне весьма недовольны в Цитадели.
Она подняла на него свои огромные глаза, и он увидел их мерцание.
— Но почему? — спросила она. — Вы должны быть героем для…
— Для космонавтов, ученых, некоторых колонистов и немногих землян, которые были бы рады концу застоя. И не то чтобы я заслуживал их благодарность. Те трое погибших — вот кто действительно сделали все. Во всяком случае, моя леди, можно предвидеть, какой грядет переворот. Мы неожиданно столкнулись с… Вот послушайте, их цивилизация, очевидно, освоила по меньшей мере такое же по величине пространство, что и человек. И у наших двух цивилизаций совершенно разные типы планет. Объединив наши приемопередаточные сети, мы вдвое увеличиваем свои территории! Ни одно правительство не сможет навязывать свою волю такому огромному количеству миров.