Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского
Шрифт:
Рядом, с трудом сдерживая желание немедленно ринуться в бой, нервно ходил Владимир Андреевич. Немного впереди на высоком дереве устроился наблюдатель Ванята. Время от времени он сообщал о ходе боя, иногда стонал от ужаса увиденного, иногда радостными возгласами сообщал о подвигах русских воинов.
Вдруг Ванята дёрнулся, чуть не упав с дерева, и закричал:
— Боярин, боярин, княжеский стяг пал, вороги окружают Большой полк. Боярин, князя убили!
Не поднимая головы, Боброк сдержанно ответил:
— Не шуми, Ванята, под стягом не князь был, то Михаил Бренко, Царствие
— Дмитрий Михайлович, Большой полк окружают, пора нам вступать в сечу, — почти крикнул Владимир Андреевич.
— Рано ещё, рано. Ждать будем, когда Мамай введёт в бой свои резервы и его хвалёные конники в бой вступят, — сдерживал его Боброк.
Битва достигала высшего напряжения. Как написано в одной летописи, воины уже «не можаху разбирати своих». И тут Мамай ввел в бой свои резервы.
Сидящий на дереве Ванята, прокричал:
— Боярин, боярин! От хана новые конники скачут!
— Это и есть его резерв, — спокойно произнёс Боброк, — пусть ввяжутся в битву, а потом и мы ударим.
Со стороны мамаева войска промчались всадники, сметая всё на своём пути.
Засадный полк по-прежнему ждал своего часа.
В церкви Сергий с братией молился:
— Господи, Пресвятая Богородица, помогите детям Своим, отдающим жизни за веру Православную, за Русь Святую. Помогите им и укрепите их силы в этот решающий час. Не оставьте их милостью Своей. Направьте карающий меч сына Вашего Боброка и его ратников против врагов веры Православной. Помогите им в справедливой борьбе.
Молодой послушник в заднем ряду тихим шёпотом спросил у Саввы:
— Отче, откуда игумен всё знает?
— Молись, молись и верь отцу нашему, он всё видит, — ответил Савва, не поднимая головы и не глядя на послушника.
— Как же это, — не унимался послушник, — до поля битвы много дней ходьбы, а отче Сергий говорит так, словно находится вблизи всего?
Савва повернулся к послушнику и так же шёпотом ответил:
— Телом он здесь, на молитве, а духом там, на поле брани. Игумен Сергий прозорливец, потому очами веры прозревает всё, что там совершается. А нам надлежит молиться усерднее. Молись, брат, молись с усердием.
Иноки продолжали молиться.
Засадный полк ещё стоял в дубраве. Ванята со своего дерева громко закричал:
— Боярин, вороги совсем окружили наших и выходят к Непрядве. Ополченцев арканами ловят.
Владимир Андреевич перестал ходить, остановился около Боброка и, не скрывая гнева, произнёс:
— Боярин, погубим мы всё войско наше, зато жизни свои сохраним. Так, что ли?
Боброк снизу вверх посмотрел на него и сдержанно ответил:
— Горяч ты, князь, да молод, в сечах мало бывал. Побываешь с моё, научишься искусство воинское от трусости отличать.
Владимир Андреевич понял, что зря погорячился и обидел мужественного и умного воеводу. Пытаясь сгладить свой резкий тон, сказал:
— Прости, Дмитрий Михайлович, не хотел
Не обращая внимания на его предыдущие резкие слова, Боброк ответил:
— Всему и каждому своё время, вот теперь и наше пришло. Командуй, Владимир Андреевич, полку готовность.
— По коням, братцы, — закричал тот, кинувшись к воинам, и сам вскочил на коня, — пришёл наш черёд.
Ратники единым порывом оседлали коней. Боброк повернулся к полку:
— Ну, сыны, покажем ворогу, что такое русская дружина и русский удар. Да поможет нам Пресвятая Богородица. — Боброк перекрестился.
Полк лавиной пошёл на врага. Ничего не понимая, лучшие воины Мамая не выдержали внезапный удар и побежали врассыпную. Кто сумел прорваться через русский строй, переправлялись через Гусь-реку и мчались на Красный холм, к шатру Мамая, многие тонули в реке.
Державшая оборону позади Большого полка конница Дмитрия Ольгердовича с донскими казаками и дружины Андрея Ольгердовича, оборонявшие правый край, вдохновлённые успехами засадного полка, собрав свои последние силы, ринулись громить потерявшего уверенность и ослабевшего врага.
Историк Л. Н. Гумилёв так описывает удар засадного полка: «И в этот момент развёрнутой лавой пошёл засадный полк — десять тысяч свежих бойцов, которые с ходу ударили по уже потерявшей строй вражеской коннице. Удар засадного полка вызвал панику в рядах врага. Враги обратились в бегство, и на протяжении двадцати вёрст русские преследовали их и рубили, не давая пощады никому».
Несколько часов продолжалась битва на Куликовом поле. Действие засадного полка было последним ударом русского войска, оказавшимся смертельным для врага. После этого битва стала затихать и всё дальше уходила за Красный холм, на котором совсем недавно была ставка Мамая-царя. Ещё долго русская конница преследовала и добивала остатки вражеского войска, которое несколько часов назад казалось большим, грозным и непобедимым.
Так было разбито войско крымского царя Мамая. Известный русский историк Н. М. Карамзин в своём труде «История государства Российского» писал, что войско то состояло «… из Татар, Половцев, Хазарских Турков, Черкесов, Ясов, Буртанов или Жидов Кавказских, Армян и самих Крымских Генуэзцев: одни служили ему как подданные, другие как наёмники».
Выдающийся российский историк, географ и философ Л.Н. Гумилёв в своём известном труде «Древняя Русь и Великая степь» полностью подтвердил выводы Н.М. Карамзина: «Под началом Мамая были почти исключительно антиордынские улусы и этносы — половцы, ясы, касоги, крымские евреи, но особенно ценным для него был союз с Генуей, имевшей колонии в Крыму».
Дорогой ценой досталась нарождавшемуся Русскому государству победа над племенами, объединёнными царём Мамаем и западными агрессорами-колонизаторами. Её точно определил Сергий Радонежский, предсказав великому князю Дмитрию перед битвой: «Многим, без числа многим соратникам твоим плетутся венцы мученические с вечной памятью». Восемь дней хоронили павших, восемь дней не смолкал плач над полем Куликовым.