Вредная профессия (сборник)

Дивов Олег Игоревич

– Не тебе одному. Правда ли, что Диннеран изучил белую лихорадку так глубоко, как об этом болтают?

– Всесторонне, мой господин.

Всадник чуть нагнулся и посмотрел на разбойника.

– Когда ты вернулся с Островов?

– Пять лет назад.

– Сюда гляди.

Всадник сдернул с головы берет, до этого натянутый по самые уши. Обнажилась короткая военная стрижка – густые, но совершенно пегие волосы. Некрасивая, мертвенная седина.

– Я командовал на южной границе, там у нас были трудности, если ты помнишь, – сказал он,

выпрямляясь и снова надевая берет. – Я тоже вернулся пять лет назад. Ты не нашел своей школы, я не нашел семьи. Ни жены, ни детей. Белая лихорадка.

– Вы… тоже потеряли все…

– У нас с тобой немного разное всё, не находишь?

– Простите, мой господин, я не хотел! – разбойник горестно покачал головой. – Слушайте, я правда дурак. Приношу вам нижайшие… Но что вы такое задумали? Зачем вам просить за Младшего?! Жалко, конечно, мальчика, но ведь сама жизнь наказывает короля!

– Полегче, философ!

– Молчу, – разбойник несогласно пожал плечами.

– Что ты знаешь о белой лихорадке?

– Все необходимое, мой господин. Если мне позволено будет объяснить – уже после разгона университета Дин завершил наставление по белой лихорадке. Мы распространяем его в списках, и теперь любой бакалавр…

– Ты освоил ее лечение? Сам можешь вылечить?

– Да, мой господин. Увы, я пока недостаточно опытен. Работаю только вблизи. Мне нужно видеть больного и прикасаться к нему.

– Ты о чем подумал, дрянь?! – рявкнул всадник.

– Нет! – крикнул разбойник, отпрыгивая и закрывая лицо руками. – Нет! Простите, мой господин! Но я… Я совсем запутался. Я так хотел бы помочь вам!

Всадник остановил коня. Болезненно кривя бровь, всадник разглядывал трясущегося разбойника.

– Это похвально, – сказал он наконец. – И хватит ныть. Не люблю.

– Самое мучительное для целителя… – пробормотал разбойник сквозь ладони, – когда ничем не можешь помочь.

– Для военного тоже, – бросил всадник.

– Когда опоздал к больному… Или просто еще не умеешь. Теперь представьте, каково целителю, которому запретили исполнять его долг! Каждый день, каждый час я чувствую, как гибнут люди!

– Это для всех одинаково, дурачина, – сказал всадник мягко. – Это тоже вроде правила. Оно бьет по всем. И чем лучше знаешь свое дело, тем больнее из-за потерянных возможностей. Не успел, не сумел, запретили… Думаешь, мне не запрещали исполнять то, для чего я предназначен? Много раз. А теперь поехали. И довольно тут шмыгать носом!

– Виноват, мой господин, – покорно согласился разбойник, шмыгая носом.

Некоторое время они молчали. Лес вокруг то редел, то густел, становился выше, ниже. Солнце перевалило за полдень.

– Ты меня больше не ненавидишь? – вдруг спросил всадник.

– Нет, мой господин! – выпалил разбойник.

– Это делает тебе честь, – сказал всадник и опять надолго умолк.

Дорога стала тропой. Разбойник и конь равномерно топали, всадник, казалось, задремал в седле.

Конь навострил уши и тихо фыркнул.

–

Кошелек или жизнь!!! – рявкнули из чащи.

Разбойник не успел толком испугаться, а всадник уже сорвал с пояса туго набитый мешочек и метнул его сквозь зеленую стену. Раздался удар, что-то грузно упало.

– Кошелек, кошелек, – согласился всадник.

Разбойник подобрал челюсть и поспешил напустить на себя озабоченный и деловитый вид.

– Один другого тупее, – сказал всадник недовольно. – Где ты их таких находишь? Прямо жалко кошелька.

– Здесь нет засады. Это не мой человек. Приблудный какой-то.

– Тогда сходи, забери деньги.

Разбойник скрылся в лесу. Повозился там. Вышел обратно на тропу, протянул всаднику мешочек.

– А-а, оставь. Раздай своим босякам, – отмахнулся всадник. – Глядишь, меньше неприятностей добрым людям причинят.

– Они добрых людей не грабят, – сообщил разбойник, пряча деньги.

– А каких?..

– Выбирают похуже. Так Дин велел.

– Я сейчас из седла выпаду от вашей мудрости, – всадник только головой покачал. – Даже не смешно. И что это было – там, в лесу?

– Охотник из ближней деревни. Он, наверное, меня не разглядел, ну, и решил попытать удачу, напугать богатенького. Извините. Тут народ шальной, одно слово – приграничье.

– Не шальной, а дурной, – бросил всадник и снова погрузился в молчание.

Тропа постепенно сужалась, превратившись наконец в тропинку.

– Коня себе не оставляй, – вдруг подал голос всадник.

– А? Простите?

– Коня моего продай, говорю. Найди перекупщика самого жадного и глупого, какого сможешь. И постарайся больше не попадаться ему на глаза. А то ведь он тебе отомстит.

– Не вполне понимаю, мой господин.

– Ты же сам заметил – конь боевой. Не завидую тому, кто на него позарится.

– А что случится с новым хозяином?

– В один прекрасный день ему откусят голову, – сказал всадник.

И погладил коня.

Тропинка вывела их на небольшую поляну, и тут всадник объявил привал. Разбойник снял с коня бурдюк с водой и суму, расстелил попону.

– Далеко еще? – спросил всадник.

– Мы свернем на боковую тропинку, она гораздо короче, чем главный путь. Правда, только для пешего годится, но продеремся как-нибудь. Часа за три-четыре. Ой…

– Представь себе, я умею мерить время часами.

– Виноват, мой господин.

– Успеть бы.

– В каком состоянии был Младший, когда вы уезжали?

– Я видел мальчика сразу перед отъездом. Он был в сознании. Озноб, потливость… Средняя потливость, я бы сказал. Лицо еще не совсем белое, но пятна крупные. Примерно как золотой островной чеканки.

– Островной чеканки, не метрополии? – переспросил разбойник. – И что вы прописали?

– Прописал… – всадник невесело хохотнул. – М-да… Я прописал там кое-кому по морде. Сказал, чтобы давали обильное питье. Теплая подслащенная вода, на один кубок выжать один желтый плод.