Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки
Шрифт:
Колонна ушла на север в декабре, по устоявшемуся снегу. На Ладоге был шторм - ждать было нельзя, уходить на лодках - опасно. Их тоже сожгли, как символ принесённой заразы, отец Святослава так сказал, подозревал, наверно, как болезни распространяются. Шли долго, почти месяц. Колонна разделилась на две - в первой шли люди без признаков болезни, во второй - те, у кого были симптомы. Таких было десятка три, все они полегли по дороге. Тела с санями и лошадьми, у кого были, сжигали. Через неделю умерли все, кто заразился ещё в деревне. Морозы не дали развиться болезни, остальных Святослав довёл без потерь от заболевания. Правда, ещё трое умерли во время грандиозной метели, ушли в лес и не вернулись, за дровами ходили. Их тела нашли через несколько дней, когда
Люди вымотаны, собирались впопыхах, а тут здоровый хромой лось. Такие обычно не живут, а эта знай себе ходит, как ни в чем не бывало, и людей не сильно-то и боится. Святослав узрел в том знак. И повёл людей по её следам. Лучник их хотел было лосиху ту на мясо взять, да требы оставить богам, за знак. Но непонятный звук и упавший с дерева снег не дали ему нормально прицелиться. Потом был девичий крик, лосиха убежали, а по её следам Святослав вывел народ свой к нашей крепости. Как мы и предполагали, сначала он подумал, что наша Москва - это зимняя стоянка варягов. Но после бегства главы с запасами, Святослав натурально закусил удила, отказываясь вновь идти под руку местного аналога викингов. Да и остальные поддержали это решение. Каждый имел зуб на бывшего главу посёлка и всех варягов, что ушли с ним, пограбив соседей, все во время мора потеряли родичей, и частично - как раз по причине украденных запасов. Но был и знак!
Поэтому Святослав решил посадить здесь своих людей на землю, и попробовать выгнать или захватить охрану варяжской стоянки. Потом занять защитное сооружение, и уже из-за стен отбиваться от хозяев городка. Ну или договариваться с ними с более удобной позиции, имея на руках заложников, то есть нас. Но всё сразу пошло не так. Наши первые слова о Законах и правах на окрестности он пропустил мимо ушей. Но вот попытка послать шпиона для того, чтобы вызнать, что за стенами, заставила его чуть задуматься. Кусачая колючая проволока не дала проникнуть в крепость, ранив диверсанта. Потом они наткнулись на сараи наши, разобрали их для обустройства землянок. Произошёл наш первый конфликт, после которого настроения в лагере поменялись, люди стали опасаться нас. Потом были "разборки" со стрельбой на соляных выходах, потом - в других местах. Первый раз народ в лагере разошёлся во мнении со своим руководителем после нашего светового шоу. Второй - когда со странными звуками и ярким светом пропала наша рыбацкая лодка. Ну а когда мы стали преследовать людей в лесу и отбили огнемётом неудавшийся штурм, начались брожения.
Святослав достаточно сильно удивился нашей реакции на прямое нападение на крепость. Его, в принципе, устраивал даже неудачный штурм - он надеялся на то, что мы выйдем из-за стен и станем атаковать его лагерь. А они уже и дреколья по периметру наставили, и к обороне подготовились. Ну и, по его задумке, если уж взять нахрапом крепость не получиться - то можно будет отбить нашу атаку на лагерь и ворваться в крепость на плечах нападающих. Или же просто повторить штурм - понесённые нами потери при атаке бомжатника должны были облегчить задачу взятия стен. Ничего подобного не произошло. И вопли Юрки в рупор однажды утром были крайне неожиданными - все дни после атаки пришлые спали вполглаза, ожидая нападения. А тут предлагают работу да ещё и с оплатой. Это поколебало позиции Святослава в качестве руководителя.
Раздача пищи за вырубку леса внесли дополнительный раздор в лагере. Святослав стоял на своей непримиримой позиции - под варягов не пойдём! И всё больше она начинала казаться его людям не здравомыслием, а не то личной вендеттой, не то паранойей. Постепенно ниточки, что связывали Святослава с теми людьми, которых он спас, по сути, от эпидемии, стали рваться. Пытаясь продвинуть свою мысль о необходимости захвата крепости через атаку полевой кухни, он собрал последних своих сторонников. Мы чуть не на пару часов опередили его, изменив порядок раздачи пищи. Это пошло в копилку странностей, связанных с нами, и вызвало новые проблемы. Предвосхитив
Апофеоз взаимного непонимания случился тогда, когда он искал шпиона для засылки за стену под видом голодного беженца. Мы несколько переборщили с гуманизмом, и нашу раздачу пищу в том числе кормящим женщинам, он воспринял как слабость. Но никто уже не хотел рисковать крохами той надежды на выживание, которая появилась после горячей похлёбки! Пришлось ему лично искать девку посмазливее, устроить драку с её родичами, чуть не пинками выгнать в лес шпионку, угрозами заставив её пойти к нашему патрулю. Ну а потом был бунт и люди, безмерно уважавшие Святослава, начали за его спиной роптать. Мол, сгубит нас из-за своей ненависти к варягам, ни за грош пропадём. Окончательно впав в психоз из-за сложившейся ситуации, глава беженцев обвинил всех в том, что мать родную они за похлёбку продадут, и устранился в землянку. Его подручные перешли к нему, опасались за здоровье командира, боялись, что кто-то не в меру ретивый нападёт среди ночи, чтобы доказать засевшим в крепости людям свою преданность. Своего начальника воины уважали и держались за него до последнего. Остальные же люди же стали обходить стороной военных и землянку Святослава.
Ну а потом был свист среди ночи, едкая дрянь, что заставила глаза безудержно слезиться, крики про ОМОН, яркий свет в глаза, удар по голове, и темнота... Очнулся он уже у нас, ярость и ненависть к нам, к варягам, к скандиванавам, что мало от них отличались, просто к чужакам была такова, что поначалу Святослав готов был зубами грызть решётку. Но такого нервного напряжения хватило не на долго, и теперь бывший глава беженцев просто ждёт, чем всё закончится. Его устроит любой финал, включая плачевный. Силы покинули мужика окончательно, перегорел дядька...
Сидели, молчали вдвоём. Я примерял на себя, смог бы я так повести людей, после смерти Зоряны и детей? Поджечь дома с больными людьми, чтобы зараза дальше не шла? Даже думать об этом не хочу. Святослав моих глазах поднялся очень сильно, своей железной волей вывел людей, да и потерял в походе мало. Потому и слушались его беспрекословно. Железный Мужик, настоящий, с большой буквы. А я его судить буду...
– Ты чего беседовать сразу не стал?
– я прервал наше молчание, - Глядишь, и договорились бы о чем.
– Мои люди, я отвечаю, за жизнь их на себя ношу взял. Пока шли, стычки были, лихие люди, такие же как мы, от мора спасавшиеся, ото всех отбился. Не было нам нигде пристанища да подмоги. Крепость ваша, думал, зимняя, по весне уйдёте, лодка опять же. А оно вишь как обернулось...
– тихо в ответ ответил пленник.
– А потом уже и говорить было стрёмно, вроде как сдался, - за него продолжил я.
– Угу...
– Ты хоть понял, почему мы тебя взяли?
– За девку ту. У самого душа не на месте была. А что делать? Вызнал бы, что в крепости, людей поднять в атаку ещё раз было бы легче. Я сначала хотел человека твоего взять, из тех, кто по лесу шастали. Но вы по трое начали ходить, стрелками своими биться направо и налево, не вытянули бы мы...
– Н-да, задал ты мне задачку. Сам что делать думаешь?
– А теперь воля твоя...
– пленник шумно вздохнул, - за сына боюсь. Если мои осерчают, изгоем станет...
– Не будет такого, то я тебе обещаю. Моё слово крепкое, ты сам убедился. По Закону нельзя у нас так, чтобы изгоем.
– Закон ваш суровый...
– А что делать? Мы ж не в бирюльки играем, сам понимаешь. Ты-то тоже небось не очень хотел от могил родных да в неизвестность, однако же слово отца для тебя - Закон, и ему ты следовал. Так?