Времена цвергов
Шрифт:
Но она опоздала.
Стена вокруг прохода стала смыкаться – и сомкнулась совсем.
Все это случилось очень быстро, темные альвы даже не успели удержать беглецов, их жены упали на колени, протягивая руки туда, где вслед за альвригами исчезли дети. И наступила страшная тишина.
– Беда, – сказал седобородый темный альв. – Беда. Ты, белый, теперь наш брат. Ты всегда можешь греться у нашего огня. А белые жены пусть уходят. Тут им больше нет места.
– Пусть уходят, – подтвердили рудокопы, кузнецы и оружейники.
Горестный это был исход. Сегебенна и ее подруги даже не смогли взять свое имущество – оно погибло, когда белое чудище проломило стену.
А снаружи была зима.
– Они погибнут, – сказал Верриберд.
– Не вмешивайся! – велел седобородый. – Они это заслужили.
– Сегебенна, Деабенна! – закричал Верриберд. – Бегите в лес! В лес скорее! Не попадайтесь людям на глаза!
– Чем одна смерть лучше другой? – спросил Браммар. – Сперва они погубили своих детей, теперь их черед.
– Все это сложнее, чем ты думаешь… Вам не следовало пускать к себе наших невест… – пробормотал Верриберд. – Есть же давний запрет – не смешивать кровь…
– Теперь мы и сами это поняли. Но – поздно…
– Да, поздно. Вы остались без детей. Я пойду к своим, – сказал Верриберд. – Я боюсь за них. Если мы не сумели вернуть девочку – люди могут отомстить. Нам нужно разбудить тех, кто спит в шалашах, и увести подальше.
– У нас будут другие дети. Держи, белый, – Урар протянул ему большой нож.
– Мы не убиваем.
– Вы позволяете себя убивать? Держи, держи, пригодится.
На душе у Верриберда было – как хмурым утром в лесу после ночной бури, погубившей лучшие деревья.
– Белый, спроси у ваших стариков. Может, они знают, что это такое было и куда индерг мог увести детей, – попросил седобородый. – Альвригов не жаль, но они одурманили обычных детей. Может быть, они где-то поднимутся наверх…
Но в голосе старого вожака было сомнение.
– Спрошу, конечно. А теперь я должен спешить.
– Погоди…
Старшие темных альвов тихонько посовещались.
– Ты можешь привести сюда ваших детей, – сказал седобородый. – Мы сумеем их защитить. А взрослые альвы должны защищать сами себя, запомни это. Теперь ступай, белый брат.
Верриберда проводили к выходу из пещеры. Снаружи оставались его снегоступы, но сейчас они больше не требовались. Он побежал вниз, и вверх, на рукотворный холм, и опять вниз, и выбежал к озеру.
За то время, что Верриберд провел у темных альвов, людей на берегу прибавилось. Он увидел запряженные крепкими лошадьми скользящие повозки и понял – это пришло подкрепление из города. Очень ему не понравилось, что на ночь глядя горожане что-то затевают. Еще меньше ему понравился собачий лай.
Ближе всех к озеру стоял шалаш Энниберда. Шалаш Верриберда, где он оставил перепуганного младшего брата, был на расстоянии полета стрелы из большого лука. И плохо было то, что к нему вела не едва заметная на траве и хвое тропинка, а след, оставленный на снегу Эннибердом; след почти незаметный, но если осветить факелом и приглядеться, то виден.
А уж если пустить собак…
Верриберд поспешил к своему шалашу, сделав порядочный крюк, чтобы выйти не со стороны озера.
Он опоздал.
Он увидел разоренный шалаш и тело белого альва на снегу. Энниберда закололи рогатиной прямо в сердце.
Не было времени, чтобы оплакать брата. Верриберд понесся в глубь леса – предупреждать своих. На бегу он услышал отчаянный предсмертный вопль. Голос был тонкий. Он подумал – видимо, одна из бывших белых альв попалась на глаза горожанам. Спасти ее было невозможно. И Верриберд сделал то, чего сам от себя не ожидал.
Подаренный Ураром нож он нес за пазухой. И сейчас впервые в жизни взялся за рукоять оружия. Он должен был защитить себя, чтобы никто не помешал предупредить свой род, своих близких.
Поневоле позавидовал Верриберд темным альвам, которые жили все вместе, могли собраться и оказать сопротивление. Отыскивать в лесу поодиночке белых альвов было, пожалуй, непосильной задачей.
Первый на его пути был шалаш Элгибенны. Альва, услышавшая далекий шум, стояла возле, одетая так тепло, как только могла, и собирала в дорогу маленькую воспитанницу.
– В лесу неладно, – сказала она.
– Торопись, – ответил ей Верриберд. – Люди пойдут по лесу, чтобы убить нас всех.
– Но за что?
– Они решили, будто мы украли их ребенка.
– Неужели невозможно им объяснить?.. Мы столько добра им сделали…
– Невозможно. Беги. Беги к бурелому, спрячься в глубине, туда они не полезут.
– А ты?
Верриберд задумался и вдруг присвистнул – он понял, что должен сделать.
– Голова моя полна прошлогодней хвои. Я побегу к старику. Кто-то говорил мне, что он умеет рассылать вести по лесу. Теперь самое время пустить это умение в ход – пока еще есть кого спасать.
Чтобы добраться до старика, следовало пересечь просеку, известную горожанам, – по ней лесорубы ездили рубить сухостой на дрова. Впервые в жизни Верриберд не перебежал просеку бездумно, а сперва огляделся. Это спасло его – он вовремя заметил сани.
Сжав покрепче рукоять ножа, белый альв побежал за кустами, ища место, чтобы безопасно пересечь просеку. Оказалось, те, кто приехал на санях, углубились в лес, и Верриберд налетел на горожанина, одетого, как зимний охотник – в белом балахоне поверх шубы.
Нож в ладони оказался быстрее и опытнее головы, набитой прошлогодней хвоей. Видимо, темные альвы снабдили его, когда ковали, боевой магией – не слишком сильной, чтобы нож не стал спорить с хозяином. Единственным незащищенным местом у противника была шея, прикрытая довольно тонкой тканью. Нож сам нашел, куда бить.