Времена цвергов
Шрифт:
Другие двое пинками гнали перед собой тех, кого Верриберд уже мысленно называл альвригами.
Это были дети, больше похожие на белых альвов.
Они не унаследовали смуглой кожи отцов, но и светлой кожи матерей – тоже. Их лица и руки были цвета тусклого серебра. Коротко остриженные волосы – немногим темнее. Глаза – глубоко посаженные, что и среди белых, и среди темных иногда попадалось. А вот губы… Губы то и дело вздергивались вверх, обнажая острые зубы, что удивительно – с довольно длинными клыками.
Оказавшись у костра, они сбились в кучку, а девочка внезапно замолчала.
– Нет у вас стыда и совести, – сказал альвригам седобородый. – Потом мы придумаем, как вас наказать. Реррер, отдай девочку белому.
– Нет, нет, не хочу, не пойду, не хочу, не хочу! – завопила девочка.
– Чего ты хочешь? – подсказал ей один из альвригов, с виду старший; скорее всего, дитя Сегебенны.
– Хочу с тобой! Хочу с вами! Хочу их всех убить!
Это было уж вовсе неожиданно.
– Убить их, убить! – твердила девочка, топая ногами.
– Это больное дитя, – тихо сказал старший темных альвов. – Надо скорее вернуть родителям…
Верриберд молча смотрел на детей. И он увидел, как губы альвригов почернели, а вокруг них заплясали острые язычки серого со стальным блеском пламени.
Пламя у рта было ему знакомо – он видел такое, навещая совсем старого белого альва. Но там язычки светились бледно-розовым и голубым. И было это, когда альв, запрокинув голову, глядел на солнце и беззвучно бормотал слова благословения.
Всего мгновение промедлил Верриберд. Нужно было закричать, чтобы взрослые темные альвы растащили в стороны сомкнувшихся в ряд мальчишек, чтобы заткнули им рты. Ведь они не видели стального пламени – а Верриберд видел!
Всего мгновение молчания…
И тут альвриги запели.
Их лица так исказились, что старшие отшатнулись – им было страшно подойти.
Верриберд разбирал отдельные слова, улавливая не столько созвучия, сколько вложенную в них силу, и с ужасом понял: альвриги творят заклинание власти. Кто их научил – белый альв не знал; он видел, что старшие темных альвов не понимают, что происходит.
Видимо, проснулось не только слово «альвриги», но и кое-что более опасное.
– Замолчите! – крикнул Верриберд. – Урар, Браммар, надо, чтобы они замолчали!
Не приученное к крику горло не выдержало – Верриберд вдруг лишился голоса.
Зато закричали те, кто сидел в нишах за пестрыми занавесками. Матери выскакивали, не позаботившись о покрывалах, выносили детей и даже не возвращались за имуществом.
Верриберд услышал шум, исходящий из толщи земной, что-то вроде того скрипа, который слышат белые альвы, лежа на земле и следя за движением древесных корней, прокладывающих себе дорогу к водоносным слоям.
– Все наверх! Все наверх! – закричал седобородый.
– Пещера рушится! – воскликнул Браммар и кинулся на помощь своей жене, тащившей в охапке двоих близнецов.
И она действительно рушилась – сверху посыпались камни и серый песок. Верриберд с ужасом смотрел на стену, которую рассекло несколько трещин. Они обозначили большой кусок, величиной с помост для купания на озере. Кусок рухнул в пещеру, а в проломе появилось белое огромное существо на толстых ногах. Оно неторопливо вошло в пещеру, и тут все увидели – на острой морде, завершавшейся толстым рогом, нет глаз.
Верриберд вдруг понял – это и есть индерг, чей неторопливый ход между земляными пластами порой слышали сверху белые альвы. Даже их старцы не знали, что это за животное, чем питается и как размножается; предполагали, что пьет воду из подземных рек.
От неожиданности альвриги перестали выкрикивать то, что Верриберд опознал как искаженные заклятия власти.
Индерг остановился. Все так на него уставились, что даже не поняли – черная дыра за ним смыкается и затягивается.
Родители прижали к себе детей, у кого было оружие – выставили клинки перед собой. Альвриги же как будто не ведали страха – они смотрели на белого гиганта с восторгом. И никто из старших не понял природы этого восторга. А это была радость от того, что они узнали подземное чудище и вспомнили о давней победе над ним.
Как Верриберд догадался, что существо, живущее в глуби земной, должно бояться огня? Он не знал. Видимо, и в нем проснулась частица двойственной души давнего предка, имевшего дело с этим порождением глубин.
Верриберд схватил толстую ветку, одним концом лежавшую в костре, и поднял огонь над головой.
– Убирайся! Убирайся прочь! – закричал он. И, выставив перед собой огонь, пошел на безглазое существо.
Ощутив жар, индерг остановился и повернул направо. Там, справа, была довольно глубокая ниша – кто-то из темных альвов ладил жилье для большой семьи. Индерг неторопливо приблизился к нише, вошел в нее, уперся рогом в стену, раздался скрип – и чудовище стало словно бы втягиваться в плотную землю.
За ним оставался проход в полтора роста шириной.
– Туда! Туда! – завизжала девочка.
Белое безглазое страшилище не напугало ее, напротив – в ней проснулось любопытство. Альвриги же откуда-то знали, что им следует делать.
Дальше произошло неожиданное.
Старший из альвригов, сын Сегебенны и Арриара, посадил ее на плечи и вбежал в проход. Прочие, словно опомнившись, слаженным хором стали повторять свои невесть откуда пришедшие заклятия и поспешили за вожаком.
– Туда и дорога… – прошептал седобородый темный альв.
Но заклятия власти оказались опаснее, чем он думал. Дети темных альвов побежали вслед за альвригами, отбиваясь от матерей и отцов. По меньшей мере два десятка скрылись в проходе.
Бывшая белая альва Сегебенна, ныне Абрура, вдруг осознала беду. Ее сын первым последовал за белым чудовищем, и что его ожидало – неведомо.
Она вспомнила слова, с которыми белые альвы обращались к медведям, лосям и лесным кабанам, чтобы те, остановившись, дали безоружному и беззащитному альву спокойно пройти мимо. Она стала выкрикивать эти слова, половина которых ей уже была непонятна.