Времена грёз
Шрифт:
В воздух взвились клубы дыма. Я опустила плечи и покорно кивнула, сжимая в руках папку. Видимо, наши интересы всё же пересекаются, как и следовало ожидать.
— Хорошо, но зачем нужно фехтование? Я же маг.
— Необученный и нестабильный, к тому же, почти каждая собака светлой империи ненавидит таких как мы. Угадай, что произойдет, если ты, будучи беспомощной как некромант, окажешься, например, в светлой столице? Там к тебе никто не придет на помощь, даже стража. Особенно стража.
— Ясно.
— Ну
Каин выдохнул очередное облако дыма и, кивнув Гани, вышел из кабинета, оставив нас наедине. Я придвинулась ближе к столу и, взяв чистые листы, посмотрела на перо, стоящее в фигурной подставке вместе с стеклянной граненой чернильницей. Да-а, это будет мягко говоря не просто.
— Что-то не так?
Гани поднялся и, заняв место Каина, присел в кресло, раскрыв свою папку. На меня он старался не смотреть, лишь изредка бросая короткие взгляды из-под ресниц.
— Не писала никогда перьями.
— Понимаю, я тоже их не люблю, у дяди тут где-то были перьевые ручки, а это он так, для красоты держит. — он выдвинул один из ящиков и, покопавшись, достал пару перьевых ручек в черных футлярах. — Держи, чернилами они заправлены, на стенках гравировка, чтобы ничего не вытекало и не сохло.
Я взяла ручку, на ощупь она была заметно тяжелее, чем наши. Корпус металлический, помимо магической печатки там были выгравирован герб в виде дерева и овивающей его змеи.
— Начнем урок? Я немного объясню тебе, как устроен наш мир.
Гани открыл одну из книг, лежащих на краю столешницы, побарабанив пальцами по старой кожаной обложке. Страницы тома пожелтели, типографские чернила слегка выцвели, но все еще были различимы, притягивая взгляд буквицами в готическом стиле.
Я кивнула и попыталась вывести на листах тему «лекции», но рука не слушалась, сбиваясь с родного языка на тот, что использовали в этом мире.
— Черт.
— У тебя выходит как-то странно.
— Да неужели?
— Пиши, как тебе удобно, я не собираюсь проверять.
Парень невольно наклонился ко мне, заглядывая в листок и почти тут же отдернулся, как от огня. Терпеливо выдохнув, я постаралась ответить, как можно спокойнее.
— Да не съем я тебя. Просто нужно попрактиковаться в свободное время.
— Тогда, можешь просто послушать. Если что-то забудешь, я подскажу, и вообще по любым вопросам обращайся ко мне, дядя может быть занят.
— Пытаешься загладить вину?
— Можно и так сказать, я ведь и правда виновен, потому обязан тебе помогать.
— Какая жертвенность, удивительно.
Отложив ручку, я откинулась на спинку стула, мимолетно разглядывая предметы на столе, хотелось занять руки, постучать чем-то или покрутить. Гани заметно побледнел, опустив голову и стиснув пальцами книгу. Его голос стал глуше.
— Я правда не хотел тебе такой участи.
— Ты правда думаешь, что это интересно? Что сделано, то сделано, какая разница чего ты добивался этим.
— Прости, я постараюсь найти способ тебе помочь.
Хлопнув ладонью по столу, я нетерпеливо встала и наклонилась к «учителю».
— Ты все время собираешься сопли пускать передо мной? Это невероятно раздражает, особенно сейчас, когда от тебя требуется только одно, рассказать вашу чертову историю и уйти с глаз моих, пока у меня не кончилось терпение. Какого хрена ты здесь сидишь и мямлишь под нос никому не нужные извинения? Как они мне помогут? Вернут ребенка? Вернут меня в мой мир? Хотя бы лицо мне вернут?
— Нет, я… извини.
— Еще одно извинение, и я эту ручку тебе в глотку вотку, ты слышишь меня?
— Да, я… понял.
— Чудно.
Сев обратно на стул, я выдохнула, чувствуя как напряжение, сковавшее меня, постепенно отступает, расслабляя мышцы и стянутые нервы, но вместо него появилось иное. Страх. Животный, безумный, иррациональный страх и обреченность, огромной непроглядной волной накатившие на меня словно прилив. Из глаз сами собой полились слезы. Растерянно уставившись перед собой, я ощутила, как стыд заливает щеки. Строила из себя непойми что, а теперь сижу и плачу как дура. Что со мной не так?
— Серафина?
Гани осторожно поднялся с места и, не делая резких движений, подошел ко мне, прикоснувшись к плечу. Не в силах открыть рот, я покачала головой, шмыгая носом и поспешно вытирая влагу. Хотелось бы сказать, что всё в порядке, но этого давно не случалось.
— При становлении магии бывает всякое, и перепады настроения тоже. Прошу, дай себе возможность переживать, так будет легче.
Парень подтянул второй стул и, сев передо мной, вручил платок.
— Боюсь, это не только магия. До боли знакомо эта истерика выглядит.
— Если я правильно понял, то эти приступы — реакция организма на наши переживания, я читал подобное в трудах наших ученых и сам столкнулся с этим, когда начал пользоваться некромантией. Эта магия в некоторых аспектах довольно неприятная и пугающая, бывало всякое.
Сжав руки, я постаралась унять дрожь, тело прошиб озноб, и я беспомощно сгорбилась, будто подспудно пытаясь исчезнуть. Не было сил ни говорить, ни думать, только слезы текли ручьем застилая глаза. Ганим, наклонившись ко мне, аккуратно обнял и теплой ладонью начал гладить по спине.