Времена и дороги
Шрифт:
Пока кругом неслось на все лады:
Дзержинский, миновало ваше время!
Лукавых мудрецов лихое племя
Распродало вишневые сады.
Нам новые законы написали,
И принялись по-своему рулить,
Да так, что все сумели растащить...
А виноватых нет... И не искали.
Как партизаны, в Беловежской Пуще
Биллиардисты били по шарам.
И разогнали по своим углам
Пятнадцать неделившихся республик.
Я
Как облако - дыхание озер,
И в Думе моих мыслей снова спор,
Как вечером на сельском годекане1.
5
Не знаю я, не знаю, что за снег
В горах такое породил ненастье.
Иль это время, полное напастей,
В засаде поджидало, как абрек.
Что за очки у сердца моего?
Минувшее ясней того, что рядом.
Каким меня окутывает чадом,
Что впереди не видно ничего?
И в небесах не разглядеть уже
Звезду, что вдохновение дарила,
Звезда другая в небе засветила,
Расплатою грозя на рубеже.
6
Но даже звезды, кажется, мельчают,
Они все дальше от людских невзгод.
Как сестры, что поссорились и вот
Друг друга уж давно не навещают.
Похожи на окурки сигарет
Мои давно забытые дороги.
И как бутылок выпитых осколки,
Блестят обломки тех беспечных лет.
Тропинки горные похожи на веревки,
Что в скирдах хлеб от ветра берегут.
А мои весны змейками бегут
В сиянье молний с редкою сноровкой.
Змея, линяя, сбрасывая кожу,
Становится сильнее и мудрей.
Людская совесть, в саже наших дней,
На черных змей становится похожа.
7
Достоинство таится, точно вор.
Народу много - но людей так мало.
В пыли любовь, и схоронили славу.
Но мы без них - уже не дети гор.
Чины, чины, чины, чтоб им пропасть,
Честь отдающим кошелькам бездонным.
Пусть знать и челядь сгинут в брани
кровной,
Закрыв свою прожорливую пасть.
Летать рожденных ползать научили,
Рожденных ползать - вижу в облаках.
Есть ноги из голов, прости Аллах,
И головы, которые ногами были.
Налей мне "белой". В этой кутерьме,
Не выпив, не смогу я разобраться.
А так - пойму я что-то, может статься...
Но вряд ли и она поможет мне.
8
Прощай, что было, было и прошло,
Закрыли тучи призрачное счастье.
И вот хирург меняет, как запчасти,
Мне сердце. Мол, состарилось оно.
Другое сердце пусть дадут другим,
А мне мое, измученное, ближе.
Оно еще по-юношески слышит
Любви небесной сокровенный гимн.
И живописец знает в деле толк:
Чтоб молодым меня увековечить,
Он на мои натруженные плечи
Другую голову по-дружески кладет.
Другая голова - другим нужней.
Им не достигнуть высоты иначе.
Я и за две, за сто голов в придачу
Не соглашусь расстаться со своей.
9
Прощай и ты, лет наших колесо,
Что целый век старательно скрипело.
Политиканы тщатся переделать
Глаза мои и уши заодно.
Что я услышу новыми ушами?
Как дуют в горн страны наоборот?
А что замена глаз мне принесет?
Увижу ли развязку этой драмы?
Уж по утрам рассвет не настает.
А радуга моя в какой темнице?
Вслед за зимой весне пора явиться,
Но май в сугробах снова пропадет.
Как на току упрямые быки
Молотят вкруговую чечевицу,
Все, что могло еще со мной случиться,
Уходит в прошлое желанью вопреки.
10
Отцовский возраст я преодолел,
Но не достиг его глубин поныне.
Наверно есть на то свои причины,
Что к высоте его я не взлетел.
Средь сверстников моих - один Гамид
В Цада остался - сколь ушло народу!..
В аварской поэтической породе
Я старший - биография твердит.
Пусть голова моя - не серебро,
Она не от веселья поседела.
Пусть в голове не золото, но пел я
Не для наград, а веруя в добро.
Как лестница, в неведомую даль
Кровавыми ступенями уходят
Мои стихи.
Останутся ль в народе,
Забыты ль будут?
Не узнаю, жаль...
11
Мне Мурсал-Хан не выколол глаза,
Хоть на красавиц я глазел немало.
И губы, как Марин, не зашивали,
Хоть лишнего немало я сказал.
Ирчи Казак в цепях в Сибирь попал,
И я там был, но был вполне свободен.
Как Батырай, за песни о народе
Владыкам я быков не отдавал.
И яду мне никто не подносил
В вине, на свадьбе, как Эльдарилаву.
Я воспевал в стихах Хочбара славу.
Но на костер, как он, не угодил.
Без жарких споров я не помню дня.
Я дерзок был, известный был повеса.
Но не нашлось в горах у нас Дантеса,
Который бы хотел убить меня.
12
Не в восемнадцатом родился я году,