Времена выбирают
Шрифт:
Она бросилась бежать. Но куда? Её светлое тело на фоне зелёной травы для лётчика как на ладони. А самолёт уже разворачивался для следующего захода. Она оглянулась по сторонам – с другой стороны пригорка виднелись заросли осоки и камыша. Скорее туда! Время спрессовалось, остался только гул приближающегося самолёта. Быстрее, быстрее! Разрезая в кровь руки осокой, она влетела в заросли камыша и плюхнулась в болотистую воду. Над головой прогрохотал самолёт с крестами, но пулемётные очереди прошли стороной.
Она приподняла голову над водой, откинула с лица мокрые волосы, прислушалась. Самолёт гудел где-то вдалеке. Нет, это
Но почему? И тут её осенило – она из 1968 года. Они хотели отправить её на 25 лет вперёд – в 1993 год. А она попала в 1943-й – на 25 лет назад. Перепутали плюс с минусом! Математики, мать их разтак! И тут ледяная рука ужаса сжала её сердце. Реперная точка! Чтобы вернуть домой, её будут ждать в 1993 году в реперной точке. Ну точка-то никуда не денется, но до 93-го года ещё полвека. Или по-простому – она не вернётся домой никогда! Несколько минут она сидела, уставившись в одну точку, и даже не чувствовала холода.
Но потом окружающая реальность напомнила о себе – холодом и голодом. Что теперь делать? Не сидеть же голой посередине поля. Она ещё раз глянула на мёртвую лётчицу и развернула её солдатскую книжку – Климова Мария Тимофеевна, 1923 года рождения, воздушный стрелок. Тёзка. Маленькая фотография. Чем-то похожа на неё. Мария ещё раз глянула в её лицо, и стала расстёгивать пуговицы гимнастёрки.
Сапоги снять не удалось, пришлось их разрезать ножом-стропорезом, который висел у мёртвой лётчицы на поясе. Форма оказалась по размеру, но вся спина гимнастёрки была в крови – девушку ранило в спину. Белье Мария снять с мёртвой не решилась. Она подтянула солдатские шаровары, подпоясалась ремнём, ещё раз глянула на тело девушки. Нет, она не может её так бросить! Копать пришлось ножом и руками, на это ушло несколько часов. Молча постояла у небольшого холмика и пошла через поле – на восток, к своим.
Пыль просёлочной дороги мягко щекотала порезанные осокой ноги. Она шла уже несколько часов, стараясь обходить деревни. Конечно, рано или поздно ей придётся пройти проверку, но самой лезть на рожон не стоит. Вдалеке на обочине стояла грузовая машина и несколько солдат. Сходить с дороги было поздно – уже заметили. Мария глубоко вздохнула и шагнула навстречу судьбе.
Солдаты с любопытством глядели на приближающуюся девушку. Когда она подошла, один из них скомандовал:
– Стой! Проверка документов!
Стараясь не выдать волнение, Мария протянула солдатскую книжку убитой лётчицы.
– Почему в таком виде? – строго спросил патрульный.
– Мой самолёт сбили, я выпрыгнула с парашютом, при приземлении потеряла сознание, – она произнесла слова, которые обдумывала последние несколько часов.
Патрульные, держа в руках документы, задал следующий вопрос:
– Где находится ваша часть?
Мария замешкалась. Где может находиться авиачасть? Да где угодно! Она даже не знала, на каком самолёте летала эта девушка. В это время второй солдат, неторопливо зайдя сбоку, воскликнул:
– Ничего себе!
– Что там у тебя? – недовольно спросил старший.
– У неё вся спина в крови!
– Вы ранены? – уставился на неё патрульный.
– Нет, это кровь моей подруги. Я просто ударилась головой при приземлении.
– А где же подруга?
– Там осталась. Я похоронила её там, на поле.
– Голодная? – патрульный торопливо сунул ей документы и окликнул товарища. – Что у нас из еды есть? И посмотри что-нибудь из обмундирования.
Гимнастёрка, которую ей дали солдаты, оказалась велика, но зато целая и чистая. Солдатское бельё смутило, но выбора не было. К счастью, нашлись сапоги подходящего размера. Солдаты сочувственно глядели, как она жадно ест.
– Давно идёшь-то?
– С утра, – прожевав, ответила Мария.
– Как добираться будешь?
– Как-нибудь.
– Может, подождёшь, когда мы сменимся, подвезём до города.
– Спасибо, ребята, я сама.
– Вот, возьми на дорогу, – солдат протянул ей вещмешок. – Будь здорова, авиация!
– Будем жить, пехота!
Она зашагала дальше. Солнце уже клонилось к вечеру, надо подумать и о ночлеге. Придётся как-то устраиваться в городе, солдаты сказали – он недалеко, и объяснили, как найти комендатуру. И действительно, не успело ещё зайти солнце, как показались домики небольшого городка. В комендатуре помогли устроиться на ночлег, и пообещали связаться с её частью. Несмотря на усталость, Мария долго не могла заснуть. Это перед незнакомыми людьми она может выдавать себя за другую, пользуясь внешним сходством, а в части её моментально раскусят, и не помогут истории про неудачное приземление. А в военное время разговор короткий – к стенке!
Её не покидало ощущение нереальности происходящего. Ещё утром она была в подземной лаборатории под Москвой, и вдруг оказалась на войне. А главное-то – она что, просилась именно сюда?! Ей обещали коммунизм и мир во всём мире, а тут… Нет, она так не договаривалась! Только теперь что делать – попросить, чтобы забрали назад? Она бы попросилась, вот только у кого?!
Утром она снова зашла в комендатуру.
– Ну как, получилось связаться? – она втайне рассчитывала на отрицательный ответ.
– Пробуем, – ответил помощник коменданта. – До вашего Киржача не дозвонишься.
«Ага», – сообразила Мария, – «мой полк находится в Киржаче, кажется, это где-то недалеко от Москвы».
– Да ты не жди, езжай. Быстрее сама доберёшься, чем связь заработает. Значит, смотри – сейчас на паром через речку, потом через пару километров будет станция. Там сядешь на поезд до Москвы, а дальше сама разберёшься. Вот тебе продаттестат и проездные документы.
– Спасибо, – облегчённо вздохнула Мария. Выйдя из комендатуры, она стала разглядывать бумаги. Вот чёрт, место назначения – Киржач! Если она поедет ещё куда-нибудь – у первого же патруля возникнут вопросы. Придётся возвращаться в часть. Можно, конечно, попытаться удрать куда-нибудь в тыл, и там затеряться, но в военное время все кривые дорожки ведут в трибунал, а там шутить не будут. Но это не её война, она родилась уже в 44-м. А отец, не дождавшись её рождения, погиб. Отдал долг Родине и за неё.